которая отличает это экзотическое место, сравнимое разве что с блошиными рынками Юго-Восточной Азии. Но даже и там нет того шарма, той невероятной смеси самых разнородных товаров. С началом перестройки и к концу девяностых годов XX века Птичий рынок стал той точкой в Москве, где можно купить практически все что угодно — от магазинных товаров с сорванными ценниками до откровенной контрабанды. В «застойные» времена торговля на рынке тем или иным образом контролировалась, но в постперестроечную эпоху всеобщего обнищания и тотального дефицита сюда потянулось такое количество самых разных торговцев, что ни о каком контроле не могло быть и речи. Нередко здесь можно было купить нечто такое, о чем в радужных снах мечтали иностранные шпионы, — продукцию секретных заводов, которые, как известно, очень хорошо охраняются от вторжения извне, но не в состоянии защититься от «несунов». Уворованные с родного завода детали, инструменты, узлы и механизмы, подобранные на помойке банки… Все что душе угодно. Хватало здесь всегда и спекулянтов, которые скупали товар в соседнем магазине и, пользуясь его отсутствием там, продавали втридорога на рынке. Были, конечно, и те, кто произвел свой товар в поте лица своего и не преступая законов, но таких было мало. Их оттесняли личности с далеко не всегда чистыми руками.
К тому времени, когда Олег вышел из троллейбуса 16-го маршрута, на Птичьем рынке можно было купить решительно все: от гнутых гвоздей и песка неизвестного происхождения до самой современной электронной техники и оружия. Рынок уже давно выплеснулся за свои пределы и начинался от Нижегородской улицы. Олег равнодушно проследовал между рядами, заполненными сантехникой, сверлами, резцами, электрической арматурой. Вдохнул манящие запахи пирогов и шашлыка, традиционно приготовляемого из свинины. Покосился на прилавок, заваленный всевозможными сластями турецкого происхождения, однако в обертках, очень напоминающих западные аналоги. На мгновение его внимание привлекло объявление о продаже анаконды, крокодила и кого-то еще, но и здесь он не остановился. Узкий проход, ограниченный с одной стороны будкой подстанции, загромождал грузовик, с которого мешками продавали корма для птицы. Здесь стоял бензиновый чад и немолчный торг. Отчаянно звенящий трамвай прокладывал себе дорогу среди клеток для канареек и мешков с семечками. Снова дохнуло горелыми шашлыками, и прямо в ухо заорали: «Пирожки горячие, с мясом!» Над головой свистнуло телескопическое удилище поразительной длины. «Поплавка и в бинокль не увидишь!» — подумал про себя Олег. У ворот, ведущих на птичий ряд, за которым находилась собачья площадка, торговали «камуфляжем» — армейским обмундированием в маскировочных пятнах, и здесь образовался затор. Пронесенный несколько раз мимо цели, Олег решил пойти в обход. Он с давних времен знал некую дырку в заборе, через нее можно было выйти сразу туда, куда ему было нужно.
Час спустя Олег, исполненный отчаяния, унылой походкой возвращался назад. Цены на собак оказались такие, что всех его сбережений не хватило даже на самого худородного щенка. Мастифы и борзые, овчарки и таксы — все они были ему не по карману. От предложенной же ему дворняги Олег решительно отказался — щенок выглядел вялым и безнадежно больным. «Купил собачку!» — грустно усмехнулся про себя Олег, направляясь к дырке в заборе. Никаких идей насчет решения проблемы у него не возникало. В отчаянии оттого, что ему вновь придется коротать вечера в одиночестве, молодой человек решил дать судьбе еще один шанс…
У полупустого прилавка, вдалеке от основного потока покупателей, притулился замурзанный мужичок с вороватыми глазами и полотняным мешком под ногами. По ищущему взгляду Олег сразу угадал в нем горького пьяницу, еще не утолившего с утра своей всепожирающей жажды. Стоял он в том месте, где сельские жители продавали и покупали поросят и коз, а однажды кто-то даже привел бычка. Олег хотел было не останавливаясь пройти мимо — он не терпел пьяниц, — но в этот момент мешок у ног мужичка как- то по-особенному шевельнулся. Замурзанный оказался неплохим психологом и сразу распознал в Олеге неудавшегося покупателя.
— Э! Парень! — Он как-то всем телом кивнул, подзывая Олега. — Обезьянку приобрести не желаешь? Недорого отдам! — Заметив интерес, затеплившийся в глазах потенциального покупателя, мужичок зачастил: — Редкой породы зверь! Дрессированный! Мне его из самой Индии друган притаранил в подарок… Их, говорит, там — тьма! А у нас — редкость! Мне бы его самому держать, да, понимаешь, комната мала, прокормить трудно…
— Ну так и я не Рокфеллер… — начал Олег, еще не зная: стоит ли начинать торг или отказаться от предложения и сразу уйти.
— Чегой-то? — не понял продавец.
— Ну, Рокфеллер, миллионер американский, — пояснил Олег.
— Это ты насчет жрачки-то? Да жрет-то она не много…
— Ага, бананы, ананасы, кокосы…
— Чегой-то? — опять не понял мужичок.
— Кокосы, говорю, орехи такие…
— Так это… А орехи она тоже может. У меня-то жрала все подряд. Чего дам — то она и жрет. А потому — зверь небалованный. И места ему в доме не более собаки надо. Бери, не пожалеешь, ведь задарма отдаю!
— Так уж и «задарма»? — осторожно начал разведку Олег.
— Нет, ты скажи, — увильнул от прямого ответа мужичок: Он тоже пытался понять заранее, какая цена заставит покупателя раскошелиться и одновременно устроит его самого. — Ты скажи, зверь-то редкий, небалованный, опять же спокойный, чистый. Задешево я его продать не могу — в деньгах у меня сильная нужда, — однако, с нашим уважением, и шибко дорого не возьму…
— Короче, — Олег пошел в лобовую атаку, — говори цену!
— Не… — потянул было мужичок и вдруг сказал: — Ты говори!
— Да ты что?! — возмутился Олег. — Я и товара еще не видал!
— А товар-то что? Товар-то вот он! — Продавец откинул мешковину, и Олег увидел лицо…
В первый момент его более всего поразило сходство этого лица с человеческим. Впрочем, Олег сразу отмел мысль об этом. Любая обезьяна походит чем-то на человека, что и позволило Дарвину сформулировать в свое время свою знаменитую теорию. Сходство было не в самом лице, а во взгляде. В глазах существа почти в равных долях смешались разум и полное безразличие к своей судьбе. Казалось, скажи Олег, что собирается набить чучело из этого примата, — ни один мускул не дрогнет на странном лице. Было в карих округлых глазах и еще что-то, чего Олег не смог сразу распознать. Присутствовала в них какая-то глубоко упрятанная хитрость и мутная поволока, какая бывает у хронических алкоголиков. Кожа лица была морщинистая, очень смуглая и чрезвычайно пластичная и подвижная, особенно возле рта. В какие-то секунды лицо сменило десяток выражений, начиная от глубокой философской задумчивости и кончая безудержной идиотской радостью. Но глаза! Они хранили прежнее выражение, и хитрости в их глубине только прибавилось. Казалось, они манили неразрешимой загадкой, поддразнивали, вопрошая: «Слабо?» Наконец, словно почувствовав, что представление надо заканчивать, обезьяна «задернула занавес» — из-под мешковины выпросталась черная скрюченная рука и накрыла лицо краем мешка.
— Ну что? — В глазах мужичка светилась радость рыболова, уже выводящего пойманную щуку к берегу. — Берешь? — .
— Сколько ты за нее хочешь?
Мужичок воровато оглянулся и назвал цену. Олег внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, как тот с точностью до рубля угадал сумму, находящуюся у Олега в кармане. Но сразу раскошеливаться наш герой не стал, а предложил любую половину. Продавец сделал сначала вид, что оскорблен до глубины души, однако согласился на «мировую» — среднее арифметическое между двумя названными цифрами. Олег удивился такой неожиданной уступчивости, но виду не подал. Он на ощупь отсчитал требуемую сумму, вручил ее продавцу и взялся за мешок.
— Эй, а за тару-то надо бы накинуть!
Олег критическим взглядом окинул вместилище своей покупки. Это был далеко не первой свежести мешок, в каких обычно хранят и перевозят овощи. Было заметно, что совсем недавно — быть может, сегодняшним утром — мешок то ли прополоскали, то ли намочили, пытаясь придать ему презентабельный вид. Ни покупать такую тару, ни пачкаться об нее не возникало ни малейшего желания. Но везти обезьяну в городском транспорте, пусть даже в такси, было бы верхом эксцентричности. Поразмыслив таким образом, Олег «накинул» за мешок и распрощался с продавцом, которого тотчас словно бы сдуло ветром.
