Но скоро Марсьяк, старавшийся превзойти своих товарищей в колкости и едкости замечаний по адресу незнакомца, дошел, наконец, до полнейшего неприличия.
Будь тут посторонний, незаинтересованный наблюдатель, он, конечно, заметил бы на лице Марсьяка довольную улыбку, как бы торжество победителя над уничтоженным врагом.
Незнакомец, должно быть, отличался примерным терпением, потому что на все колкости и двусмысленности только улыбался и пожимал плечами; но и его неистощимый запас терпения наконец лопнул.
– Господа, прошу вас прекратить ваши дерзкие шутки, – сказал он серьезно.
– Наконец-то заговорил! – захохотал Марсьяк.
– А вы говорили, господа, что это манекен! – выкрикнул Викарио.
– Говорит тоже по-французски! – прибавил Карлеваль.
Но плоские шутки эти остались без ответа со стороны незнакомца.
Шумное общество Бребана, занятое собственными разговорами и развлечениями, и не замечало назревающей ссоры, тем более, что Марсьяк притворялся подгулявшим.
Наскучив всем этим, незнакомец потребовал счет. Когда гарсон подавал ему счет, Марсьяк нашел возможным вырвать эту любопытную бумажку у него из рук.
– Хе-хе! Мы не из тароватых, не разоримся на угощение! – захохотал он, проглядев цифры.
Как ни велико было терпение незнакомца, как ни серьезны и важны причины, заставлявшие его выносить все эти глупейшие выходки, он не в состоянии был выдержать последней дерзости, и у него тоже сорвалось с языка несколько резких слов.
Задиристый нахал ответил новой грубостью, слово за слово, и вспыхнула уже настоящая ссора.
Все кинулись в их сторону, переполох произошел страшнейший, один из гарсонов крикнул даже слово «полиция».
На лице незнакомца отразилось заметное волнение. Он понизил голос и настолько смягчил интонации, что зрители посчитали ссору прекращенной.
Но такая развязка не входила в расчеты Марсьяка, затеявшего ссору. Решив довести жертву до желаемого конца, он нанес ей последний, жестокий удар, разом рассеявший колебания и нерешительность.
– Охота вам, господа, обращать внимание на человека, который не намерен дать удовлетворение за нанесенное им оскорбление! – пожал плечами Марсьяк.
– Оскорбление?.. Я оскорбил кого-нибудь?.. Вы поддаетесь крайне странному недоразумению, милостивый государь.
– Довольно, господа! Стоит ли говорить с подлым трусом! С багровым лицом, сверкающим взглядом вскочил незнакомец со своего места.
– Вы грубо оскорбляете человека, вам совершенно неизвестного! – задыхаясь, проговорил он.
– В таком случае, вот вам моя визитная карточка, – нахально и презрительно отвечал Марсьяк. – Мое имя – Марсьяк. Позвольте узнать ваше?
– Не считаю нужным сообщать его вам.
– Почему так?
– Да просто потому, что слишком уважаю свою фамилию, чтобы сообщать ее всякому встречному.
– Видите, я был совершенно прав, когда сказал, что вы не пойдете дальше.
– Ошибаетесь, я не остановлюсь, пока не исправлю вас, сударь.
От этих слов, как от удара хлыста, Марсьяк вскочил с места.
– Хорошо-с! Экипажи наши у подъезда, а Медонский лес под боком, если только вам угодно будет избрать эту местность, – проговорил Марсьяк, меняя тон манеры отчаянного гуляки на тон светского человека.
– Место для меня совершенно безразлично, но я хотел бы покончить с этим как можно скорее, потому что спешу… И притом я здесь никого не знаю.
– Укажите, мы отыщем кого-нибудь из ваших приятелей.
– В Париже у меня нет ни друзей, ни знакомых, – заметил тот. – Только сегодня ночью приехал я сюда, а завтра утром должен опять уехать.
– Да вот, мои приятели могут оказать вам эту пустяковую услугу. Викарио, друг мой, согласны вы быть секундантом этого господина?
– Как! Совершенно не зная даже, что он за личность? – изумился Викарио.
– Прошу вас сделать это для меня, – настойчиво продолжал Марсьяк.
– Пожалуй, я согласен, но ведь нужен еще другой, – проговорил герой контрабанды.
– Возьмите Медерика.
– Очень благодарен вам, сударь, за оказанную вами услугу, – проговорил незнакомец.
– А вы, Карлеваль и Буа-Репон, идете со мною, не так ли? – обратился Марсьяк к двум другим своим приятелям.
Те, конечно, изъявили полнейшее согласие.
