Поршефонтен, ла Марш, Фонтенебло посещались преимущественно высшим классом. В Шантильи толпа не так многочисленна, как в Лонгшане, но зато в ней господствует избранная публика, а буржуазия отсутствует.
В Венсене толпится разношерстная публика. Там можно встретить и настоящего джентльмена, ярого любителя лошадей, и простого работника, мастерового, который на последний заработанный франк выставляет литр вина на ту или другую лошадь. Тут и мы можем встретить много знакомых лиц.
У самого барьера ипподрома стоит Буа-Репон, нетерпеливо ожидающий возвращения Викарио.
Испанец отважился перешагнуть заветную преграду, чтобы обстоятельно расспросить жокея о шансах на успех своего фаворита.
Медерик расхаживал в толпе, раскланиваясь направо и налево, встречая на каждом шагу знакомых, расточая любезные улыбки дамам, пожимая руки приятелям и помечая что-то в своей записной книжке для фельетона.
Карлеваль стоял возле одного из разрисованных вензелями экипажей, представляющих загадочные иероглифы для непосвященных и служащих источником дохода для посвященных. Отставной биржевик Карлеваль заманивал нового клиента. Агентство, к которому он принадлежит, еще недавно испечено, еще не пользуется известностью; надо, чтобы публика видела, что богатые олухи вкладывают в него свои деньги, тогда и средний слой сделает то же самое.
Топтался тут и шалопай Флампен с ящиком редкостных сигар своей собственной фабрикации.
– Сигары! Сигары! – выкрикивал он гортанным голосом.
На противоположном конце ипподрома миниатюрная молоденькая девушка, с дерзким взглядом красивых голубых глаз, пробиралась между плотно сдвинутыми рядами зрителей, предлагая желающим пышные розы и душистые фиалки. Это была уже знакомая нам Этиоле.
После драки на улице Гласьер, Виржини разошлась со своим любовником, и этот ощутимый ущерб окончательно разъярил Флампена, уже и без того точившего зубы на Фрике. Ему мила и дорога была не сама Этиоле, он легко может обзавестись другой, но ему дорог ежедневный доход, который она ему доставляла. Теперь он, Флампен, не привыкший ни к какому труду, должен был зарабатывать себе кусок насущного хлеба.
Но в толпе не видно ни Марсьяка, ни Фрике, ни Николя.
Марсьяк, мы знаем, писал Викарио из Лондона. Он, вероятно, в Лондоне. Фрике с Николем тоже, может быть, пустились за ним в погоню, к берегам туманного Альбиона; а может быть, они просто захотели отдохнуть и остались дома. Во всяком случае, тут их или нет, или трудно обнаружить в этой шумной, пестрой толпе.
Наконец, раздается звонок, приветствуемый радостными выкриками нетерпеливых зрителей. Послышались ржание и топот лошадей.
Все притаили дыхание… Бег начался.
Несколько минут тревожного ожидания.
Как ураган пронеслась первая группа…
Победителем объявляют коня по кличке Мазепа.
– Вот чертовское несчастье! – восклицает Викарио. – А я стоял за Феблова, англичанина…
– Увял длинноногий англичанин! Провалился, – прокричал Флампен. – Кто желает французских сигар и химических спичек, тоже чисто французского производства?
– Вы много потеряли? – спросил у Викарио вполголоса Буа-Репон.
– Да, проиграл два луидора, – также тихо ответил тот. – Это не совсем приятно.
– Особенно в настоящую минуту. А что делает Карлеваль?
– Да ничего.
В этот самый момент раздался голос Карлеваля, кричавшего изо всей силы:
– Кто хочет за Тамерлана семь? Даю за Тамерлана семь.
Все его старания могли принести ему не более двадцати франков за рекламу Тамерлана.
– Цветочков! Цветочков, не угодно ли? – приятно ласкал слух голосок молоденькой продавщицы.
– А-а! Милашка Этиоле! Плохую же выбрала ты минуту. Фонды наши совсем упали, – посмеялся Буа- Репон.
– Купите фиалок! Они принесут вам счастье, – проговорила маленькая Этиоле.
– Ты думаешь? Ну, так давай, давай нам своих счастливых цветочков!
– А где приятель ваш, красивый брюнет, который всегда давал мне луидор за каждую розу?
– Как! У нас есть такой щедрый приятель? – удивился Буа-Репон.
– Ах, Бог мой! – нетерпеливо дернул плечом Викарио Пильвейра. – Разве же вы не знаете? Марсьяк! Он обожает эту красотку, находит в ней поразительное сходство с кем-то из прежних своих подруг или знакомых… Господин этот теперь в Лондоне, дитя мое, – ответил он цветочнице.
– Как жаль, что его не будет! – вздохнула она и, пожелав им успеха, пошла дальше.
Если бы Викарио и Буа-Репон были менее поглощены своими финансовыми проблемами, они несомненно заметили бы, что все время разговора с ними молоденькая продавщица вертелась во все стороны, как бы отыскивая кого-то в многолюдной толпе.
Между тем вывели новых скакунов.
