вместе с барыней, бывал у нас постоянно.
В. Ну, а где же жил господин д'Анжель?
О. Он жил у своего отца, на улице Сен-Доминик – Сен-Жермен. Наш кучер, Огюст, часто относил туда барынины письма. Как бывало поссорятся, так и гонит с письмом.
В. А кроме господина д'Анжеля принимала госпожа ваша кого-нибудь другого, тайком от него?
О. Как не принимать… принимала. Но любила-то покойница только господина Армана. Крепко любила она его. Не раз сама говорила мне о том.
В. Но ведь она не нуждалась в деньгах? Почему же она так поступала?
О. Наверно-то не могу вам сказать, сударь; а должно полагать, что барыня делала это с сердцов, в пику барину. О! обожателей у нее было страсть сколько, и не перечесть. Мудрено ли? такая писаная краля! От обожателей-то этих проходу не было.
В. Не можете ли назвать имена хоть некоторых из этих господ?
О. Могу, могу… только, знаете, разом-то не припомнишь. Да я составлю вам список, сударь.
В. Хорошо. Итак, вы говорите, что господин Арман д'Анжель ушел около десяти часов, оставив вашу барыню одну. Что же было после его ухода?
О. Я спросила барыню, прикажет ли она сейчас приготовить постель, а она так сердито крикнула: «Что ты, с ума сошла? истопи хорошенько, чтобы было тепло, когда я вернусь, приготовь теплое одеяло, налей горячей воды в умывальник и отправляйся себе спать, если уж тебе так хочется». Я сделала все, как она приказала. Ушла она пешком, не велела Огюсту закладывать. Добрая была барыня, нечего сказать; она, конечно, не хотела увести Огюста, так как отпустила меня на весь вечер.
В. Что же вы делали после ее ухода?
О. Ах, господин судья… вы допрашиваете как на духу… Ну, мы и пошли спать, так как барыня позволила уйти.
В. И вы можете представить доказательство того, что говорите правду?
О. Да, можете спросить кого угодно. Мы с Огюстом не шляемся по гостям, нам как-то совестно на людях. Действительно, как мы шли наверх, так встретили на лестнице служанку из третьего этажа; она вышла из своих дверей такая расфуфыренная.
В. В котором это было часу?
О. Да так около четверти одиннадцатого.
В. Куда же шла она так поздно?
О. На бал; она все шляется по балам, да по вечеринкам. Любит поплясать, любит повеселиться, посмеяться… Мы поужинали одни на кухне, так как наша мадам Бессон ушла со двора на целый день. Он ездила к родным в Батиньоль.
В. А, по-вашему, где могла быть в этот вечер девица Перле?
О. Этого уж не могу вам сказать, господин судья. Если она была в ссоре с барином, то могла, конечно, пойти к одному из своих любовников. Но только я не знаю, бранилась ли она с ним в этот вечер. Ну, а если не бранилась, так, может быть, пошла за ним подсматривать. Оба они ревновали друг друга и любили-таки пороть горячку.
В. А можете вы сказать, в котором часу она вернулась?
О. Ну, этого уж не знаю, сударь, ведь мы спим на шестом этаже, под самой крышей. Мы с Огюстом итак уж расспрашивали привратника, да он тоже не помнит. Говорит, что вернулась она, должно быть, уже позже двенадцати, так как до этого времени он еще не спал и мог бы ее приметить.
В. Врачи-эксперты действительно полагают, что убийство совершено около часу ночи. Ну, расскажите мне теперь, как вы нашли труп.
О. Да я совершенно случайно вошла в комнату барыни в половине одиннадцатого, так как нам было строго-настрого запрещено входить в комнаты, пока барыня не позвонит. Мы не смели ее будить, и иногда случалось, что она спала до трех, до четырех часов.
Барыня вообще не любила вставать рано и, проснувшись, всегда лежала еще долго в постели, но зато днем и вечером она никогда не ложилась. Пока она спала, мы все собирались на кухне или в маленькой комнатке возле кухни, чтобы не разбудить ее. В тот день, когда стряслась у нас беда, я тихонько, на цыпочках, вошла около половины одиннадцатого в барынин будуар, чтобы прибрать, как всегда, платье и юбки, и мне показалось, что дверь в спальню как бы приотворена. Я подошла тихонько, чтобы притворить ее, и, заглянув из любопытства, там ли барин, заметила, что постель пуста и даже не смята. В спальне было довольно темно, так как шторы были спущены… – я наткнулась на что-то мягкое… это была барынина рука… Тут только увидела я у себя под ногами… Я закричала и выбежала из этой страшной комнаты. Уж и сама не помню, как добежала я до кухни, меня била дрожь, я едва держалась на ногах. Мадам Бессон и Огюст кинулись в комнаты и тоже увидели все… Бедная Бессон даже захворала с испугу. Огюст побежал сказать привратнику, и мы заперли комнаты до прибытия полиции.
Допрос кучера Огюста только подтвердил длинное показание Розы Фернинкс. Кучер успел, правда, заметить, что сапожки покойной барыни не были запачканы, значит, она ездила в экипаже; а между тем все видели, как она вышла из дому и пошла пешком по улице Гавр, как бы направляясь к бульвару. Показание это, само по себе ничтожное, было, однако, очень важно. В передней и на коврах обеих комнат были пятна засохшей грязи, местами целые следы, по-видимому, мужского сапога.
На листе вопросов и ответов судебный следователь сделал пометку на полях: «Кучер не мог знать, в котором часу шел дождь в ночь на 20 марта, так как лег спать около половины одиннадцатого, по показанию горничной Розы. Показание это было подтверждено и служанкой третьего этажа. От половины двенадцатого до двух часов шел сильный дождь.
Кухарка, вдова Бессон, 47 лет, показала, что ничего не видала и не слыхала, так как в восемь часов вечера была уже в Батиньоле у своей старой тетки.
Показание это оказалось действительно совершенно верным.
