— И тетрадь эту давно коза сжевала. Я, ты знаешь, держу коз на своей ферме...
Наконец они выбрались из лабиринта залитых водой коридоров наружу. Блюдце Ива продолжало ярко светить всеми своими иллюминаторами. Ив открыл входной шлюз блюдца.
— Грузитесь, — предложил он. — Вы первым, Фёд!
Уже в кабине блюдца, где теперь стало очень тесно, Ив, заняв свое место у пульта управления, сказал:
— Итак, вы решили повторить приключение из твоего научно-фангастического романа, Робби?
— А ты знаешь, ведь все совпало до мелочей, — задумчиво заметил Ройки.
— Кроме конца, — объявил Бал. — Вы уж простите меня, не могу больше! Отвинчу эту тыкву.
Он принялся снимать шлем своего скафандра. Ройки последовал его примеру.
Ив хотел возразить, но, бросив взгляд на индикаторы и шкалы приборов, решил, что воздуха в кабине им должно хватить. И он тоже снял свой шлем.
Осторожно направив блюдце в расщелину свода, Ив сказал:
— Ну Роба я еще могу понять. Он писатель-фантаст. Но вы, Фёд, вы — прагматик, человек конкретных дел, как вы решились последовать за этим выдумщиком?
— Я людей насквозь вижу, — отпарировал Бал. — А вот вы вчера не захотели увидеть, что есть во мне. И не поняли... А зря.
— Так надо было объяснить.
— Что? Про его книгу? Или про козу, которая тетрадь сжевала? Разве поверили бы?
— Не знаю...
— Вот то-то и оно. Ну да ладно... И так неплохо вышло. — Он вдруг похлопал Ива по плечу. — Однако есть среди вас стоящие парни. Ты, например...
— Спасибо.
— Чего спасибо... Я правду сказал. — Он усмехнулся. — Можем тебя в свою общину взять. Так что ли, Роб?
— Нет, — сказал Ройки. — Ему еще рано. Вот когда научится читать и понимать научно- фантастические романы, тогда посмотрим...
Блюдце вырвалось из челюстей бетонного свода, и сразу же кабину заполнил далекий, звонкий и чистый голос Ирмы, повторявший:
Весь мир — мой храм,
Любовь — моя святыня...
Где ты Ив, почему больше не отвечаешь мне? Ив, Ив, Ив!..
Ив бросил взгляд на часы. Он пробыл внутри бетонного свода почти час. Приблизив лицо к переговорному экрану, он закричал:
— Я возвращаюсь, Ирма! Мы все возвращаемся. Ты поняла? Опасности больше не существует. Передай это на Главную Базу КОВОСа и станциям всей Земли. И назови имена героев, обезвредивших страшную память былого: Фёд Бал и Роберт Ройки. Они здесь, со мной, в кабине блюдца. Ирма, слышишь меня?
Все трое затаили дыхание. Тишина... Ответа не было.
— Ирма!
Ройки осторожно коснулся плеча Ива:
— Она ответила. Разве не слышишь, что она плачет?
Ив прислонился к самому экрану. Теперь услышал и он...
* * *
Блюдце достигло поверхности океана на рассвете. Все ярче разгоралась алая заря над темным еще простором вод. Ив откинул массивный защитный колпак. В кабину ворвался свежий ветер, принес запах водорослей, соли, ни с чем не сравнимый запах океана. Все трое молчали, подставив лицо порывам ветра. Океан светлел. Облака на востоке стали золотистыми, а гребни волн порозовели.
«Неужели не сон? — думал Ив. — Неужели я жив и снова вижу небо, облака, дышу рассветным ветром? Земля моя, до чего ты прекрасна! Я вернулся к тебе. Какое это счастье — возвращение... Впереди еще много тяжелого, трудного, плохого, ко сейчас я счастлив. Счастлив, как никогда. Мы все счастливы».
Он положил руки на плечи своих спутников. Они стояли обнявшись втроем в открытой кабине блюдца и, подняв вверх головы, смотрели, как медленно спускается к ним дисковидное тело планетолета.
БОМБА ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ
РАССКАЗ
Поначалу доклад не предвещал неожиданностей. Что-то о вспышках сверхновых... Конференция, посвященная проблемам связи с внеземными цивилизациями, подходила к концу. Доклад профессора Освальдо Агийэра, судя по названию, не укладывался в русло основной тематики. Его включили в программу одного из последних секционных заседаний.
Впрочем, вездесущие журналисты кое-что пронюхали... Их обилие на секционном заседании, где должен был слушаться доклад Агийэра, насторожило ученых.
— Коллега Агийэр собирается выдать сенсацию? — спросил, иронически усмехаясь, профессор Джон Стоун. Он задал этот вопрос председательствующему на секционном заседании профессору Самуэлу Мейзингу, когда оба они шли к столу президиума.
— Сенсации не будет, — холодно ответил Мейзинг.
— Да?.. А журналисты почему? Мы с нами едва ли представляем для них интерес.
— Сенсации не будет, — повторил Мейзинг. — Доклад пришлось перенести.
— В последний момент? — Стоун присвистнул. — Что, собственно, произошло?
— Решение президиума конференции. Соавтор докладчика попал в автомобильную катастрофу.
Заняв место председательствующего, профессор Мейзинг объявил, что в программу сегодняшнего заседания внесено изменение. Совместный доклад профессора Освальдо Агийэра из Обсерватории Аресибо и профессора Гуледа Траоре из Лаборатории ядерной физики в Пасадене будет прочитан завтра на заключительным пленарном заседании конференции.
В последних рядах зашумели. Кто-то из журналистов поднялся и крикнул:
— Агийэр собирался выступать от своего имени. Или я ошибаюсь?
— Вы не ошибаетесь, — спокойно ответил председательствующий, — так было в программе. Но уже тут, на конференции, к профессору Агийэру обратился профессор Траоре — хорошо всем известный ученыйатомщик. Они договорились о... так сказать... общей платформе. Только что президиум конференции
