терялась в снежной мгле.
В облицованный красноватым мрамором обширный холл Эмпайра они вошли через разные двери: Цезарь направился к лифтам, а Стив, покрутившись по холлу, где людей было сравнительно немного, подошел к телефонным будкам. У междугородных автоматов никого не было. Наблюдая издали за Цезарем, Стив набрал код Лос-Анджелеса и номер Мэй. Телефон не отвечал. Видимо, Мэй дома еще не было. Стив ждал довольно долго, но телефон так и не откликнулся. За это время Цезарь успел исчезнуть в лифте. Из холла он уехал один. Стив набрал номер Старика в редакции 'Калифорния таймс'. Тоже неудача… Рабочий день в Лос-Анджелесе, видимо, уже кончился. Мисс Перш на посту не было, и Старика в его кабинете тоже. 'Позвоню попозже', — решил Стив и отправился в бар, расположенный в самом верхнем подземном этаже Эмпайра, над гаражами.
В баре за стойкой Стив встретил знакомого фотокорреспондента из бостонской вечерней газеты. Звали его Джон, а фамилию Стив забыл. Джон был уже 'тепленький'. Он попытался расцеловать Стива мокрыми губами и 'по секрету' сообщил некоторые пикантные подробности гибели Фигуранкайна-старшего, которые, по-видимому, еще смаковали провинциальные газеты. Стив без труда узнал в этих 'подробностях' свои материалы. Он мысленно благословил Старика, что тот держит в тайне имя собственного корреспондента 'Калифорния таймс'. Еще Стив узнал от Джона, что завещание Фигуранкайна-старшего будет открыто в четверг на следующей неделе.
— Только никого из журналистов не пустят… Это определенно, — объявил Джон и в подтверждение громко икнул в лицо Стиву.
Стив заказал ему новую порцию виски, допил свое, расплатился и поднялся в холл Эмпайра. Цезаря еще не было видно.
Стив вышел наружу и обошел, не торопясь, прямоугольник Эмпайра. Он шагал, засунув руки в карманы легкого плаща, с наслаждением вдыхал сырой холодный воздух, пропитанный запахами бензина, дыма, сернистого газа, и думал о том, как, в сущности, хорошо очутиться в самом центре Нью-Йорка, вдали от тропической духоты, подземелий с кобрами, ночей больших ножей, после почти трехнедельного балансирования на краю пропасти. Конечно, и Нью-Йорк не самое безопасное место на Земле, но тут, по крайней мере, известна цена риска, тут все знакомо и привычно, и, если у тебя под мышкой надежный пистолет, ты можешь чувствовать себя в относительной безопасности, как обычный средний американец. На углу 34-й улицы и Пятой авеню Стив увидел полицейский патруль — двух здоровенных парней, белого и мулата, и обрадовался им, как хорошим знакомым.
— Честь, — сказал Стив, проходя мимо них и небрежно касаясь шляпы.
Они молча салютовали ему, с достоинством и тоже небрежно.
Цезарь выходил из лифта в тот самый момент, когда Стив снова завернул в холл. Они обменялись многозначительными взглядами, вышли в разные двери и сошлись на Пятой авеню, в двух кварталах от Эмпайра.
— Ну как? — поинтересовался Стив.
— В порядке. Но он трусит еще больше меня…
— Еще бы, — кивнул Стив. — Но, в основном, зря… Что еще?
— Завещание… оно… действительно существует, Стив. И похоже, если они не уберут меня до следующего четверга, я окажусь… у пульта управления всей этой чертовщины.
— Так ты что, только теперь поверил?
Цезарь вздохнул:
— Понимаешь, если совсем честно, только теперь.
— Ну и дурак, — беззлобно сказал Стив. — Я все-таки считал тебя немного умнее, мудрец.
— Но уж теперь наши пути сошлись до конца, — взволнованно шепнул Цезарь, беря Стива под руку. — До самой визы в рай.
— Думаешь, нам дадут ее?
— Если мы осуществим задуманное? Получим наверняка. Можешь не сомневаться.
— Ты, конечно, имеешь в виду рай буддийский? — уточнил Стив.
— У нас будет право выбора.
— О’кей. — Стив поднял руку, заметив свободное такси. — Но не будем торопиться.
— Тогда зачем такси? Пошли пешком.
— Я имел в виду рай, мудрец, а не 'Рузвельт'.
— В рай, конечно, не будем… Сначала надо выхлопотать визы в ад — Люцу и еще кое-кому.
— Словом, дел много, — резюмировал Стив, садясь в машину. — Не до рая теперь.
Шофер подмигнул понимающе:
— А может, отвезу, ребята? Тут есть один поблизости — на Сорок второй улице. Если вы из провинции, всю жизнь вспоминать будете.
— Спасибо, — сказал Стив. — Когда-нибудь в другой раз. А пока поезжай в 'Рузвельт'.
По прибытии в 'Рузвельт' Цезарь объявил, что голоден.
— Крукс не накормил тебя? — удивился Стив.
— И в мыслях не имел.
Они прошли в лифт.
— О чем же все-таки вы говорили? — спросил Стив, нажимая кнопку. — Ты пробыл там больше часа.
— Он рассказывал сказки, как пытался разыскать меня.
— Может, и не совсем сказки, Цезарь.
— Ну ты, например, нашел меня, и эти подонки, подосланные Люцем, или Пэнки, или еще не знаю кем, тоже…
Стив вспомнил, каким путем он разыскал Цезаря, и усмехнулся:
— Крукс мог не располагать моими 'возможностями'. — Он подчеркнул последнее слово.
— Нет, я не верю ему, — решительно объявил Цезарь, — Крукс совсем не заинтересован в моем появлении. Между прочим, у него на столе лежала газета с сообщением, что меня прикончили в Сингапуре.
— Опять 'не верю'. — Стив безнадежно махнул рукой. — Однако в существование завещания ты поверил.
— Он подтвердил то, что я уже знал от тебя…
Лифт остановился.
— Наш этаж, — предупредил Стив. — Выходим или поехали наверх в ресторан?
— Лучше выйдем. Поужинаем у нас.
— О’кей.
Ужинали в комнате Цезаря. Когда официант удалился, Стив запер дверь в коридор, заложил цепочку и включил на полную мощность какую-то музыкальную программу. Потом вернулся к столу и открыл бутылку с шампанским.
— Пьем за доверие, — предложил Цезарь. — За наше взаимное доверие во всем. Согласен?
— И за успех начатого. Они сдвинули бокалы.
— О чем же еще был разговор? — Стив вернулся к интересовавшей его теме.
— Переходим на испанский?
— Как хочешь. Эта штука так гремит, что при ней никакая электроника не сработает. Музыка, называется…
— Крукс рассказал немного о процедуре в четверг. Будет совет директоров CFS, представители родственных банков, кто-то от Рокфеллера, из Швейцарии, еще несколько человек. Он называл фамилии, но я их не знаю. В основном, самые белые акулы.
— Самые белые? Что это значит?
— Ну самые-самые… Из большого бизнеса. Штаб 'империи' и главные вассалы.
— А Люц?
— Ну что ты! Эти останутся в тени. Но тотчас все будут знать.
— А Пэнки?
— Должен быть, но Крукс говорит, что он сейчас болен.
