храмах на Яве и Суматре.
Когда Цезарь ненадолго вышел из комнаты, Стив шепотом предупредил Честера, что его роль сопряжена с некоторым риском, ибо Цезарь прибыл в Нью-Йорк инкогнито за получением наследства и, кроме того, его преследует некая восточная мафия за разглашение семейных тайн одного из султанов острова Бали.
Честер объявил, что благодаря всему этому его роль становится еще более занятной, и поинтересовался, какой именно первополосный материал имел в виду Старик, когда направлял его к Стиву.
— И наследство, и мафия, — пообещал Стив, — в четверг ты этот материал получишь.
Стив в свою очередь поинтересовался, захватил ли Честер какое-нибудь оружие.
Честер развеселился, хлопнул Стива по плечу и выложил на стол два автоматических пистолета, пружинный нож и кастет.
Возвратившийся в этот момент Цезарь удивленно оглядел арсенал на столе и попросил один из пистолетов 'во временное пользование'.
Честер отдал ему пистолет вместе с кобурой, которую отстегнул из-под пиджака.
После этого Честер объявил, что приступает к исполнению своих обязанностей, и Стив оставил их с Цезарем в ожидании ленча, а сам отправился в город — в бюро нью-йоркского представителя 'Калифорния таймс'.
Однако связаться с Мэй из нью-йоркского представительства тоже не удалось. Корпункт в Москве не отвечал, а из гостиницы 'Москва', где остановилась Мэй, сообщили, что госпожа Уилкинс вышла утром и еще не вернулась.
Стив глянул на часы. Два часа дня — значит, в Москве девять вечера. Мэй могла быть в театре или на каком-нибудь приеме.
Прощаясь с Антони Роадсом — нью-йоркским корреспондентом 'Калифорния таймс', Стив объявил, что зайдет завтра или во вторник.
Роадс удивленно поднял брови:
— А деньги? Разве они тебе не нужны?
— Давай, что у тебя для меня.
Роадс протянул чек:
— Прислали сегодня авиапочтой.
Стив не глядя сунул чек в карман.
Уже у входа в метро в поисках мелочи Стив извлек из кармана чек, развернул его и раскрыл рот от удивления.
Четыре тысячи долларов! В два раза больше, чем этот скряга Крукс счел возможным выделить позавчера Цезарю. Ну и ну! Акции Стива в 'Калифорния таймс' стремительно шли в гору.
Понедельник, вторник и среда прошли спокойно. Цезарь не покидал апартаментов в 'Рузвельте'. Он теперь ни на минуту не оставался один. В воскресенье вечером прибыли Бен и Фред — молодые, здоровые парни, под стать Честеру, и тотчас включились в игру. Все трое устроились в 'Рузвельте' и по очереди дежурили у Цезаря. Стив помог Цезарю написать 'тронную речь', которую Цезарь должен был произнести перед 'белыми акулами' штаба 'империи' Фигуранкайнов после оглашения завещания. Она была составлена в духе первого пункта их сингапурской программы, резка, лаконична, содержала угрозы в адрес 'либералов', ответственных за гибель Фигуранкайна-старшего, сдержанные похвалы Феликсу Круксу и торжественное обещание укреплять священные традиции фирмы, заложенные ее основателем. В заключение Цезарь должен был сказать об ответственности каждого, кто хочет продолжать сотрудничество с ним, о строжайшей секретности всех начинаний, действий и планов, о недопустимости утечки информации, о категорическом запрете обращений в прессу через его голову и об отмене пресс-конференции, анонсированной Феликсом Круксом.
Цезарь выучил текст 'тронной речи' наизусть, отрепетировал выступление шепотом в ванной комнате, где они закрылись вдвоем со Стивом, предварительно пустив воду из всех кранов и душевых устройств. После генеральной репетиции текст 'тронной речи' был порван на мелкие клочки и спущен в унитаз.
Казалось, все было в порядке, кроме только одного… Стив так и не смог дозвониться в Москву к Мэй. По-видимому, она была в эти дни очень занята, и он не мог поймать ее ни в корпункте, ни в гостинице. А оставить ей свой телефон в Нью-Йорке он не решался, пока главная операция не завершилась.
Наконец, наступил четверг. Без пяти минут два Цезарь Фигуранкайн-младший в сопровождении своих 'телохранителей' и Стива подъехал на такси к башне Эмпайра. Вокруг стояло множество машин, а в мраморном холле не протолкнуться было от журналистов. Возле стен над головами торчали блестящие шары юпитеров и возвышались камеры телевизионщиков. Проход к лифтам преграждала цепочка полицейских. Они проверяли документы и пропускали не каждого. Для представителей прессы допуск к лифтам был, очевидно, закрыт. Цезарь в сопровождении своих 'телохранителей' протиснулся к цепочке полицейских и протянул паспорт сержанту. Сержант небрежно раскрыл паспорт, замер и вытаращил на Цезаря глаза. Цезарь кивнул на провожатых, сержант вытянулся, с величайшим почтением вернул Цезарю паспорт и лично проводил Цезаря и его 'охрану' до лифта. Стив, оставшийся за полицейским кордоном, заметил, что кое-кто из журналистов насторожился. Вслед удаляющемуся Цезарю защелкали фотоаппараты, зажужжало несколько кинокамер.
Стив потолкался среди журналистов, прислушиваясь к разговорам, ловил обрывки фраз.
— Вздор, ничего интересного не произойдет…
— Тогда зачем столько предосторожностей?
— Именно поэтому. Там, наверху, все давно решено и известно…
— И мы ничего не узнаем.
— Скорее всего…
— А я говорю, он все завещал военным…
— Будет создан специальный фонд Фигуранкайна: премия за новую военную технику. Фигуранкайновская всемирная премия войны, наподобие Нобелевской премии мира… Ха-ха-ха!..
— Если известие о гибели его сына подтвердится…
— Парня, конечно, убрали, как и его папочку…
— Самое пикантное во всей этой истории, господа, как обкакалась 'Калифорния таймс'! Три дня назад они опровергли сообщение о смерти молодого Фигуранкайна.
— Обкакались не обкакались, а миллионы на этом деле загребли.
— Больше не загребут. Придется сокращать тиражи.
Кто-то потянул Стива за рукав. Стив быстро обернулся. Это был Джон — фотокорреспондент 'Бостонских вечерних новостей'.
— Привет, Стив. Не знаешь, кто это тут прошел недавно? Такой высокий, моложавый, и за ним трое в штатском.
— Успел снять?
— Успел, но не очень удачно. Вполоборота. Кто это?
— Никому не скажешь?
Джон прижал указательный палец к губам.
— Цезарь Фигуранкайн-младший со своей охраной, — шепнул Стив.
— Что-о! — завопил Джон таким голосом, что вокруг начали оглядываться.
— Ты не расслышал?
— Честно?
— Абсолютно.
— Ах черт побери, — пробормотал Джон и растворился в толпе, ожесточенно работая локтями.
Прошло около часа. Стало душновато. Народу все прибывало. Холл глухо гудел. Вдруг в толпе возникло движение. Вспыхнули юпитеры. Стив глянул поверх окружавших его голов. Цепочки полицейских уже не было видно, и корреспонденты теснились возле лифтов.
Внезапно послышался чей-то крик, и толпа шарахнулась к выходам. Стив прижался к стене, чтобы не быть увлеченным общим потоком. Мимо него с трудом протиснулся кто-то из телевизионщиков с треногой в
