– Я и раньше это знал… Или ты о бумагах? Да, убедился. На кой черт тогда ты подсунула мне эти «часики»?
Он снял с запястья поисковый прибор.
– Я? – удивилась Анна. – Когда?
– В больнице, – неуверенно ответил Володя. – Кредитный код, серьгу для подключения, постановщик мыслепомех и это…
– Ты меня с кем-то путаешь. А что это?
– «Буре» ручной работы. – Волк швырнул «часы» в ближайшую урну, переполненную настолько, что приборчик оттуда тотчас же вывалился и брякнул о мостовую. Затем снял с себя цепочку с кулоном, коннект-серьгу, вынул из кармана кредитку и бросил все это туда же. – По «часам» я держал курс на радиоактивную метку.
– Сколько хлама! – Анна подняла кулон и усмехнулась. – И все наверняка с «жучками». А я-то удивлялась, почему ты носишь постановщик мыслепомех, но не знаешь, как им пользоваться.
Она бросила кулон на асфальт и придавила его каблучком.
– В штатной экипировке такие вещицы не значатся.
– Еще бы, ведь они посягают на монополию Управления знать все обо всех… Радиоактивная метка, говоришь? Разве тот несчастный аспирант… Четкин, да? Разве он не сказал тебе, что бумаги были дезактивированы в лаборатории Новака?
– Сказал.
– При чем тогда здесь радиоактивность?
– Да, глупо получилось, – согласился лейтенант. – Выходит, меня специально выпустили из клиники? Но на какую метку в таком случае ориентировался этот прибор?
Повторяя подвиг Анны, он наступил на «часы» каблуком. Приборчик жалобно пискнул и погас.
– Не было никакой метки. Это, как ты выражаешься, ручная работа. Тебя вели ко мне.
– Чтобы ты, в свою очередь, привела меня к документам или на явочную квартирку вашей подозрительной компании, так?
– Так. – Анна снова улыбнулась. – Вот надень.
Она протянула Волку новую серьгу.
– Тоже с «жучком»?
– Тоже, но с моим. Вдруг сбежишь, где тебя искать без коннекта?
– А «Мегаполис» не будет против незаконного подключения?
– Она подключена к «Магнуму». – Анна указала на свое ухо. – В Черном у всех такие серьги. Так надежнее. Отдохнул? Тогда не будем разочаровывать преследователей, идем.
– Погоди, ты намерена им подыграть?
– Вот видишь, ты перестал спрашивать, кто они. Принял по умолчании, что есть «они», а есть «мы». И что мы хотим докопаться до правды, а они хотят ее скрыть.
– Не передергивай. Я еще ничего не решил. И пока не увижу документы, не решу.
– Нет проблем. Я тебя затем и привела в эту клоаку. Сюда твои коллеги не сунутся, а в кварталы Свиней и подавно.
– В кварталы Свиней я и сам не пойду. – Волк помотал головой. – Ты что, совсем сумасшедшая?! Это же юг Большой Песчаной. Там рукой подать до могильников!
– Более того… – Анна похлопала его по плечу. – Часть могильников находится прямо под Свиньями. Это очень старые могильники. Ровно настолько, чтобы саркофаги над ними дали трещины, но не настолько, чтобы закончился период полураспада упрятанных в них радиоактивных элементов. Счетчики Гейгера там не нужны. Достаточно просто выйти на улицу в полночь и внимательно присмотреться к подвалам. Их отдушины светятся. Очень красиво, надо признать. Где-то даже романтично. Как в фильме ужасов.
– Точно, чокнулась. – Волк покрутил пальцем у виска. – Ты что же, туда ходила?
– Это байки, лейтенант, – успокоила его Анна. – Ничего там нет. В пустыне могильники действительно есть. Правда, и они никакие не полуразрушенные. Радиоактивность там держится по какой-то другой причине, никто не знает, по какой. А в Черном, в частности на его северо-западе, чисто. Просто все эти легенды о радиации позволяют спокойно жить в кварталах Свиней тем, кого не приняли даже в Черном, а уж тем более в Сиднее. На языке аборигенов Черного, «свиньи» – это изгои. Люди, отвергнутые сытым обществом Сиднея, но не принятые голодным обществом трущоб, потому, что они «бывшие граждане», а коренные жители Черного ненавидят «граждан» в любом виде. Короче, «свиньи» – это такие, как ты.
– И как ты? – неожиданно даже для самого себя спросил Волк.
– Почти. – Анна почему-то отвернулась.
– Не обижайся, я не огрызался, просто спросил.
– Я не обижаюсь, – она произнесла это вполне спокойно. – Идем.
