Волк уронил голову на грудь и провалился в глубокий сон.
– Хочешь взглянуть? – Ефимыч уступил место за пультом видеосистемы. – Подключено к перископу. Иначе не получается, слишком уж наверху фон серьезный, телекамеры отказывают.
– Разве они не защищены? – Волк взглянул на экран.
– Свинцовые кожухи, тяжелые стекла, – бородач кивнул, – но это все детские игры. Четверо суток полыхало, теперь вроде все погасло, но радиация-то осталась. А дыму и пепла… сплошная пелена!
– И на что в таком случае смотреть?
На экране клубилось серое нечто. Дым или туман. Периодически мелькали какие-то белесые хлопья. Вряд ли снег, хоть и называлось происходящее на поверхности «ядерной зимой». Скорее это были хлопья пепла. Свет сквозь все это безобразие просачивался с огромным трудом. Перископ был поднят на высоту пяти метров над землей, но освещенность все равно оставляла желать… Серая зимняя ночь.
– На это. Чтоб иллюзий не осталось. Неделю назад прямо был лес, чуть левее спальный район. Пять десятков домов в десять-двенадцать этажей каждый. Справа стоял научный центр…
– Не видно ни черта. Может, они и сейчас там стоят.
– А ты радар включи. Хотя нет, лучше эхолокатор. Видишь чего?
– Руины слева и справа, а впереди… пусто. До самого горизонта. Только холмы.
– Это пепел. Горы пепла. Даже головешек от деревьев не осталось… Такие дела…
Ефимыч уселся за стол и плеснул себе водки. Для защиты от радиации, как он сам говорил. Володя предпочитал штатную защиту – таблетки-радиапротекторы. За неделю, прошедшую с момента катастрофы, эти пилюли прочно вошли в рацион обитателей убежища. И, похоже, надолго. А что делать, если в игре «приемлем летальный исход»?
Бункер, в котором, кроме троицы «игроков», укрылись еще несколько сотен человек, не был государственным, и по каналам правительственной связи в его штаб никакой информации не поступало, однако обитатели убежища знали все основные новости. Тем более что было их немного. Если точнее – две. Первая: «жахнули» все. Вторая: по всей планете выжило меньше десяти процентов населения. Пока. Сколько умрет в скором времени от лучевой болезни, вопрос несложный: примерно половина. Сколько сохранит способность иметь здоровых детей – еще проще ответить: сотая часть от оставшихся. За какое время они смогут восстановить цивилизацию? Три человека в бункере могли уверенно ответить: за сто лет, но при условии, что все пойдет как по маслу. Вернее, как написано в учебниках «Мегаполиса». Но прежде чем возникнет новый мир, предстоят долгие годы преодоления противоречий и взаимного недоверия, а затем строительства и развития принципиально нового государства. А еще раньше, буквально в первый год после катастрофы, будет этап активной борьбы за место под солнцем. Причем в самом прямом смысле. За право обитать там, где светило хоть изредка выглядывает из-за туч, радиоактивный фон позволяет прожить хотя бы пять десятков лет и не идут отравленные дожди.
В учебниках этот этап имел другое обоснование, но важен был принцип. Там борьба за относительно «чистые» территории подавалась как обычный миссионерский поход новозеландского флота с целью обратить в новую религию весь мир: от Буэнос-Айреса до Киншасы и от Сиднея до Таити. В религию «Мегаполиса» – единого государства, всеобщего мыслепространства и процветания. Получилось, конечно, не очень гладко. Пострелять пришлось вволю, но все это преподносилось как издержки просвещения.
И никакой ядерной войны накануне. Север был радиоактивен еще с тех времен, когда вымерли динозавры. На острова в Арктике рухнул урановый метеорит, и полушарие пришло в негодность. Такова была версия «Мегаполиса», и никто в ее правдивости особо не сомневался. Разве что «мэниаки» да вечно голодные журналисты нелегальных газетенок…
– О чем кино? – В аппаратную вошла Анна.
– Мир дикой природы северных континентов. – Ефимыч отсалютовал ей стаканом. – Выпьешь?
– Меня и без этого постоянно мутит.
– Да-а? – Бородач многозначительно скривился. – А соленого не хочется?
– Ой, только, пожалуйста, без этих тупых шуточек. Собирайтесь. Мы в списке пассажиров следующего рейса.
– Кого ты соблазнила? – Ефимыч удивленно округлил глаза.
– Неважно. – Девушка покосилась на Волка.
Тот постарался пропустить последние две фразы мимо ушей. Это у него почти получилось. Фигуры речи – какой с них спрос? И все же укол ревности был.
– Это не опасно?
– Конечно, опасно. Но пилоты обещают взлететь очень быстро. К тому же самолет оснащен дополнительной противорадиационной защитой, а пассажирам выдаются спецкостюмы. Выживем.
– Нам с тобой по свинцовому гульфику выдадут, а Нюре – пояс верности и бандаж из того же материала. – Ефимыч рассмеялся. – Ну что, на посошок?
– Некогда. – Анна открыла дверь. – Вылет через полчаса. Идите, вещи собирайте.
– Какие вещи? – Бородач встал, поправил «разгрузку» с запасными магазинами в кармашках, повесил на плечо «винторез» и взял со стола бутылку. – Я готов.
Волк вынул из-под стола вещмешок с мелочами вроде аптечки, патронов, гранат, противогаза и запасного комплекта униформы. Затем снял со спинки стула ремень с кобурой – подарок Ефимыча – и
