– Я хочу понять логику Новака. Только не говори, что ее нет и он выбрал нас случайно.
– Вопрос не по адресу.
– Я понимаю, но неужели ты об этом не задумывалась? Тебе не интересно, кто и для чего нас тренирует на этом полигоне? Или ты это знаешь, но молчишь?
– Какая разница – кто?
– Если я получаю аванс, то хочу знать – за что! А вдруг это контракт на убийство?
– И какая разница?
– Что ты заладила? Как это – какая разница? А закон, совесть, мораль?
– Мы попали в мир, который вывернулся наизнанку. И выжили в нем. Отныне у него другие законы. А значит, и у нас должны появиться новые понятия. До тех пор, пока мы не пройдем все уровни полигона, наша жизнь принадлежит тем, кто ее спас. Теперь мы пользуемся ею как арендаторы-заемщики, в долг. И если хозяева прикажут этот долг вернуть…
– Нет, я не согласен. Мы можем отработать, отблагодарить, но становиться рабами – это слишком.
– Ты все время встаешь на позиции местных жителей. Зачем тебе это? У нас свой путь.
– А на каких позициях мне стоять? Ведь я ничего не знаю о сути главной миссии. Если, конечно, она на меня возложена.
– Возложена. – Анна вздохнула. – Но я не могу тебе ничего рассказать. Только Новак. Вот доберемся…
– А если не доберемся? Если на очередном этапе нас все-таки достанут: гранатой, торпедой, ракетой или чем-то еще?
– Это будет означать, что профессор ошибся в выборе игроков.
– И все?! А нашу безвременную кончину это не будет означать?
– Все умирают.
– А если я откажусь?
На койке слева заворочался Ефимыч.
– Ну, чего ты доскребся? Поспать не даешь. – Он зевнул. – Понятное дело, что абстрактность миссии тебя раздражает. Только не в той мы ситуации, чтобы свои требования выдвигать. Без Новака с этого полигона не выбраться, а его условие – выполнить задание. Значит, придется выполнять. И давайте на этом остановимся. Чего переливать из пустого в порожнее? Будет профессор – будет пища.
– А почему ты уверен, что Новак вообще будет? Или он и есть «спонсор» местного переселения народов?
– Он, не он… И охота тебе башку ломать… Отбой, граждане. Или, как обычно верещит Джерри: «Спокойной ночи, Сидней, добрых снов и приятного пробуждения в компании нашего мыслеканала!»
Анна выразила с Ефимычем полную солидарность и отвернулась к стене. Володю разговор взвинтил, и спать ему, естественно, расхотелось.
– Я пройдусь.
Он накинул теплую куртку с капюшоном и вышел из комнаты. В коридоре, кроме двоих солдат из наряда, никого не было. Володя прошел к выходу, коротко бросил дежурному «подышу» и вышел на крыльцо. Лагерь освещался плохо, лишь десятком фонарей, но белый снег отражал любой, самый минимальный свет, и хотя бы контуры в сумраке различить было можно. Ветер был слабым, и холод почти не чувствовался. Лейтенант несколько раз глубоко вдохнул и почувствовал, что раздражение уходит. «Сам себя завел, вот теперь и дыши…»
Из-за угла ближайшего барака вынырнули два силуэта. Шли они медленно, с остановками, явно не ориентируясь в расположении зданий.
До Волка долетели обрывки их разговора:
– Это был шестой, значит, седьмой дальше…
– А перед этим был первый. Черт поймет, какая тут система.
– Кто-то стоит, давай спросим… Эй, сударь… Hi, mister… нам бы седьмой корпус… block number seven.
– Здесь седьмой.
– Наконец-то! Все уже по кругу обошли!
– Здесь нет круга, только периметр под током. – Волк не то чтобы хотел кого-то обидеть или заранее выверить дистанцию, просто после разговора с Анной у него не было настроения. – Только прибыли?
– Час назад. Медосмотр прошли, предписание получили – и сюда.
Новички приблизились. Козырек крыльца бросал на лицо Володе тень, а вот незнакомцам лампа над входом светила прямо в глаза.
– Добро пожаловать… товарищи. – Волк усмехнулся. – На ведомственный транспорт опоздали или шпионите?
– В смысле? – растерянно спросил левый «товарищ».
– Нас сюда направили, – пробормотал второй. – Корпус семь, комната семнадцать.
– Так мы еще и соседи? Неисповедимы пути судьбы. Входите. Прямо по коридору, девятая дверь
