стабильный состав общины – это тоже плохо.
– А сами что же?
– А сами «ничего же», – бригадир усмехнулся. – Махать саблями – если вы на это намекаете – не для нас. Хотя в старые времена возможностей пофехтовать было хоть отбавляй. Но мы всегда предпочитали добиваться своего головой, а не мечом. Да и смысла нет друг друга резать, разве что продемонстрировать силу.
– Витек, не тупи, – пробурчал Павел. – Даже я на твоем месте все давно бы понял. Сколько можно разжевывать?
– Пока не проглочу, – вновь отмахнулся от замечания полковника Туманов.
– Бессмертный не сумеет убить бессмертного, даже если захочет, – снизошел до объяснений мастер. – Вы же видите, Виктор Алексеевич, я только что прострелил вас насквозь в области сердца, но вы живы- здоровы. Однако убить нас все-таки реально, но это может сделать только истинный враг – Хамелеон, чистокровный или полукровка, дальше кровь разбавляется слишком сильно, и враг становится обычным человеком, разве что долгожителем. На сегодняшний день врагов осталось мало, особенно чистокровных, но они еще есть, и нам зачастую приходится сочинять очень сложные комбинации, чтобы вычислить врага. Чтобы мы не расслаблялись в поиске этих «санитаров леса», некоторые мастера Цеха и Смотрители не устают культивировать миф о том, что одному из Хамелеонов, может быть, удастся покончить с нами раз и навсегда. Скорее всего, это будет последний из них, и он тоже не оставит следа в генотипе человечества.
– Но от этого нам уже не станет легче, – негромко добавил Островский.
– Вроде смертника? – Туманов пьяно кивнул. – Известное дело. Обвяжется взрывчаткой, да и рванет ваш офис ко всем чертям. Как я понимаю, если это сделает Хамелеон, вам всем придется умереть по- настоящему, правильно?
– Да. И это станет катастрофой мирового масштаба, уж поверьте.
– Уж поверю, – Виктор хмыкнул. – Миру сорвет «вечную крышу». Значит, миром правят вовсе не тайные ложи, а вы?
– Нет, не мы. – Мастер раскурил угасающую трубку и исправился: – Вернее, если требуется, мы вмешиваемся в ход истории, но только в случае крайней необходимости. Обычно мы ни с кем не конкурируем. У нас другая сфера интересов. Ведь у нас больше жизненного опыта и шире взгляд на мир. Игры в бизнес и политику нам скучны. Построение империй любого рода при нашем масштабе жизни – это пустое занятие, поверьте. Нам достаточно иметь ровно столько, сколько нужно для комфортной жизни. Не больше. К тому же появление Вечного на публичной арене может навлечь беду на весь Цех. Хамелеоны не дремлют.
– Получается, они для вас вроде ограничителя? Тогда вы лукавите насчет скуки. Вам не скучно строить империи и править миром, вы элементарно трусите!
– Спорный вопрос, господин Туманов. Да, наши враги – это своего рода инструмент контроля. Матушки природы, эволюции или высших существ – вопрос следующий, но что инструмент, и довольно эффективный, это точно. Однако, скажите на милость, что нам помешает, придя к абсолютной власти, уничтожить их под корень?
– Матушка природа или высшие силы, – Виктор пожал плечами. – Выбирайте по вкусу.
– Ни то и ни другое. Ограничитель внутри нас, Виктор Алексеевич. Хамелеоны тут ни при чем. Табу на абсолютную власть формировалось веками и теперь сидит в нашем подсознании крепче анкерного болта.
– Более-менее понятно, – сказал Туманов, но, переведя осоловелый взгляд на Калинина, поспешно добавил: – Только я не понял, зачем тут Паша, кроме моральной поддержки новоиспеченного члена клуба бессмертных? Зачем вы меня «посвятили» в его присутствии? Ведь он теперь слишком много знает.
Чесноков вновь загадочно улыбнулся и выпустил пару-тройку густых колец дыма. С вишневым ароматом он явно переборщил, надо было добавить в табачную смесь побольше простых сортов. Может, и сам попроще бы стал, а то сама загадочность. Туманов перевел взгляд на Островского. Вот он оказался не таким, как думалось сыщику вначале. Нормальный мужик, без «звездных» замашек. Тоже с приколами, но в разумных пределах. Не пыжится, как языческий божок, и не пускает дым колечками. Человек, одним словом. Хоть и богатый.
Поскольку Чесноков не спешил с ответом, инициативу опять взял в свои руки его «богатый, но человечный» подчиненный.
– Он поможет нам вытащить девицу из подвалов госбезопасности и поймать на эту приманку ее брата, – пояснил бригадир.
– Откуда? – Туманов встревоженно обернулся к Павлу: – Что за дела, полковник?! Ты же обещал, что не выдашь ее! Почему она не в деревне у твоей Бабы– Яги, а на Лубянке?! За сколько ты ее продал, и меня заодно?!
– Стоять, гнедой! – Калинин поднял руку. – Никого я не продавал. Ты сам виноват. Надо было или вообще не ехать со мной, или оставаться в сельской местности и не высовываться. Зачем ты поперся в город автостопом?
– Я же… хотел выяснить…
– Не ты один. Думаешь, Федотову было трудно вычислить, из какого леса ты такой красивый вышел на шоссе? Он взял твою подружку через два часа после вашей встречи. И скажи спасибо, что первым ее нашел майор. Кое-кто… – Павел взглянул на мастера, – мог упаковать ее туда, откуда уже не вытащишь.
– А брат… куда делся? – Туманов остыл. – Почему приманка?
– Сбежал наш ветеран, – Павел хмыкнул. – Только его и видели. То есть, наоборот, не видели, поскольку Хамелеона в боевом режиме разглядеть невозможно. Вот нам и нужно теперь достать его сестрицу да посадить на место сыра в мышеловке.
– А кроме тебя этим заняться некому? Зачем тебе знать такие опасные тайны? Или… ты у Цеха на секретном довольствии?
– Отчего же на секретном? На обычном, как все. Я тут давно отираюсь, Витя, очень давно, – Павел
