– А-а… я хотел с морга начать.
– Ну, давай так.
– Вот.
Ульрих порылся в кармане и достал пакет с чем-то тяжелым. Он подбросил пакет на ладони, и «что-то» в нем брякнуло.
– Копилку у ребенка отнял?
– Это пули, господин прокурор. Шестнадцать штук.
– Пули?
– Да, сорок четвертый калибр порохового оружия. Эксперты-оружейники говорят – редкая штука… Извлечены из тел погибших. Вернее, из их черепов. Так что все сходится.
– Ты намекаешь на спецоружие? Белкин, твои группы захвата пользуются пороховиками сорок четвертого?
– Вообще-то положено пользоваться девятимиллиметровыми, но есть, конечно, особые энтузиасты. – Начальник полиции угрюмо взглянул на Ульриха, а затем на Симонова. – Только их немного. Лазерники удобнее и надежнее.
– Но ведь по конвенции тридцать второго года городская полиция обязана соблюдать нормы безопасности и пользоваться только бесшумным пороховым оружием останавливающего действия! – запротестовал следователь. – Насколько я понимаю, чем крупнее калибр, тем действие более… останавливающее, и как раз поэтому его используют ваши спецназовцы. Правильно?
– Нет, неправильно, – возразил Белкин. – Ваши уловки оставьте для допросов. Во-первых, спецгруппам разрешено пользоваться армейскими лазерными винтовками, микроволновыми пушками, нервно- паралитическим газом и психотронными излучателями. Электрошокеры, водометы, пороховики и слезоточивый газ – удел обычных полицейских. Во-вторых, сорок четвертый калибр в прошлом частенько изготавливался под «магнум» – патрон гораздо мощнее обычного. Но даже и стандартный патрон этого калибра – редкостная сволочь. Ни о каком «останавливающем» действии не может быть и речи. Такое оружие убивает наповал с самыми разрушительными внешними проявлениями. Вы не могли вынуть шестнадцать пуль из черепов пострадавших. После такой изуверской казни – всех на колени и с близкого расстояния по пуле в затылок – у них и черепов-то не должно было остаться. Разнесло бы как глиняные горшки.
– Ульрих! – Симонов кивнул, соглашаясь с начальником полиции, и строго посмотрел на следователя. – Ты сам вынимал пули?
– Я же не патологоанатом. – Толстяк обиженно засопел. – Но у меня нет причин не верить коронерам! Они и заключения мне в комп сбросили. Прямо с больничного сервера. Все шестнадцать как на подбор; причина смерти – огнестрельное пулевое ранение в затылочную область головы. Может, у этих полицейских патроны не «магнум» были, а, наоборот, какие-нибудь нестандартные, ослабленные?
– Короткобойные, – подсказал Симонов.
– Ну, – снова оживился Ульрих. – Вот и застряли пули в башках!
– У полицейских все одинаковое, штатное, – раздраженно бросил Белкин. – Подстава это. Кто подписывал заключения?
– Эксперты и директор клиники.
– Ну так побеседуйте с этим директором. И с прозекторами побеседуйте, которые непосредственно вскрытия делали!
– В лесу побеседовать? – не сдержался Ульрих.
Секундой позже он понял, что не прав, и взглянул на Белкина исподлобья. Начальник полиции перенес оскорбление достойно. Он лишь многозначительно взглянул на Симонова. Тот огорченно поморщился и покачал головой:
– Старший следователь Ульрих, ваше поведение недопустимо.
– Виноват, господин прокурор, признаю и прошу меня простить. – Он взглянул на Белкина. – Извините, господин начальник, такой уж скверный характер.
Полицейский вяло шевельнул рукой – «да ладно» – и снова уставился в камин. Ульрих вновь воспрянул духом.
– Ну ладно, с пулями пока не все понятно – проверю, но родственников я сам опрашивал! За достоверность ручаюсь. Кроме одного, всех опознали.
– Кроме кого?
– Ну, если опираться на данные из гиперсети, это был партийный лидер. Этот, как его… Явор!
– Самый обычный горлопан, – заметил Картер. – В его досье даже ни одного приличного подвига нет, сплошь мелочовка. И вообще эта «Свобода и право» никуда не годилась. Сборище лентяев. Партия называется. Любители пива и то более организованны и политически весомы.
– Ну да, лентяев, – Ульрих усмехнулся. – А что еще интересного знает ЦРС об этой партии?
– Интересного? – Картер пожал плечами. – Около тысячи членов, примерно сотня – бойцы. Но все вместе редко собираются. Лентяи и есть. В активе десяток мелких стычек с полицией на митингах объединенной Оппозиции и антиглобалистов. Конкретной политической программы нет и в помине, главный лозунг – «Против власти за свободу».
– Анархисты, – вывел Ульрих.
– Не совсем. Власть им не по душе только нынешняя. Как бы. А если копнуть, внутри своей банды ограничения свободы они признают и развивают. Например, поборы под видом взносов, запрет на посещение некоторых общественных заведений и мероприятий, принудительное участие в «партийных оргиях» – особенно для молоденьких неофиток, преследования людей с нетрадиционной сексуальной
