Перебежчик

закоулок гигантского города.

Понятно, что дело продвигалось медленно, слишком уж крупный город Бангкок и слишком уж независимые в нем проживают граждане. Серпиенсам на первых порах оказывалось чисто формальное сопротивление — местные жители отказывались сотрудничать и даже просто отвечать на вопросы, поэтому только белоповязочники почти сразу же начали нести реальные потери. Как бы случайно несколько вражеских приспешников свалились в многочисленные городские каналы и не сумели выбраться на скользкие от тины причалы, а руку помощи им «почему-то» никто не протянул. Так и утонули, бедолаги. Еще десяток агентов растворились в трущобах на окраинах: исчезли без следа, будто бы и не существовало таких людей в природе. А к половине третьего ночи серпиенсы не досчитались уже сотни белоповязочников, павших сотней самых нелепых смертей. От банального ДТП до падения с крыши вследствие «поскальзывания на голубином помете» — так сформулировал одну из причин летального исхода местный врач.

Все это немного сбивало серпиенсов с темпа, но не меняло их планы. Они по-прежнему искали Грина, не обращая внимания на потери среди пособников-аборигенов. Однако вскоре местные жители перешли к более активным действиям, и чужакам пришлось отреагировать. В городе вдруг начались какие-то внеплановые мероприятия самого разного рода: от массовых гуляний по улицам и площадям и рок- концертов до дорожных работ и даже строительства. Это ночью-то! Столпотворения и пробки, строительная техника, перегородившая улицы, и ямы, вырытые ремонтниками в переулках, значительно затрудняли продвижение серпиенсов, а потому в конце концов чужаки начали нервничать. Мало того, что ночь у змеевиков всегда считалась неприятным временем суток, так тут еще и саботажем дело запахло.

Выручили серпиенсов кошатники. Как и полагается по Высшему закону. Для виверр ночь, наоборот, считалась благодатным временем, поэтому часть забот по поиску Грина они взяли на себя. Виверры наводнили практически весь север города и развернули там бурную деятельность, правда, на первых порах больше похожую на суету незабвенного Скумбриевича. Хорошо заметную, но бессмысленную.

Но все это относилось именно к первым порам. К тому отрезку времени, на котором люди просто саботировали: уклонялись, молчали, мешали, создавая пробки, заторы и толпу, — но не лезли на рожон.

А вот в начале четвертого ночи, после того, как кто-то из людей совершил грубую ошибку, серпиенсы в третий раз сменили тактику, и война началась по-настоящему.

Группа серпиенсов влезла в подвалы, где хранилось что-то важное, а возможно, просто складировалась контрабанда, и владельцы запрещенного товара решили действовать. Бандиты воспользовались тем, что серпиенсы не ожидали нападения, и продырявили головы всем пятерым змеевикам. Район мгновенно оцепили боевые части стражи, бандитов уничтожили, а по всему Бангкоку чужаки объявили комендантский час. Что означало войну. Ведь мгновенно вернуться по домам жители не могли.

И вот тут-то началось самое интересное. Ужасное, кровавое, опаленное пламенем многочисленных пожаров, но интересное. Во-первых, серпиенсы стали давать сбои. Именно сами стражники, а не их оружие, как это бывало раньше, когда против змеевиков применялись «Пилигримы». То там, то здесь прицелившийся в безоружную толпу солдат вдруг выпадал из строя и либо падал ничком, либо просто временно зависал безмолвным истуканом. Проходило некоторое время, от секунды до трех-четырех минут, и стражники приходили в себя, но к тому времени успевало произойти, что угодно. Толпа, например, успевала рассосаться. Или какой-нибудь отчаянный боец Сопротивления втыкал «зависшему» врагу в темя заточку.

И от этих сбоев командиры серпиенсов нервничали еще сильнее. Они не понимали, что происходит с рядовыми солдатами, какими такими новыми «Пилигримами» пользуются местные жители и почему эти новые шоковые излучатели временно выводят из строя только рядовых? Все это выглядело странно, непонятно, а потому никакие самые мудрые командиры серпиенсов, даже члены Единой Ложи, не могли этому противостоять.

«Ай, молодцы ребятки, — подумалось Грину. — Через мысленный эфир гвоздить этих тварей — это не моя идея, ваша. Хвалю. Хотя, черт возьми, не понимаю, как вам это пришло в голову и, главное, как вы это делаете?!»

«Не знаем сами, Грин. Их разум, если смотреть мысленно, очень близко. Он защищен какой-то броней, будто бы огненным щитом, но, если представить, что бьешь в этот щит тяжелым ножом… его можно продырявить. Хотя бы сделать так, чтобы он треснул. Если дырка, то змея зависает надолго, если трещина, на секунды».

«Огненный щит? Щит из энергии? — Грин задумался. — В реальности все примерно так и есть. У каждого из чужаков в мозгу сидит какой-то электронный паразит, который вырабатывает энергию, а заодно держит связь с начальством. Но вы бьете виртуально. Получается, что вы входите в их виртуальное пространство без всякого технического подключения, просто настраиваете свои мозги на их волну?»

«Я рыбак, Грин, не понимаю и половины твоих ученых слов. Ты спросил, как я это делаю, я ответил. Мне все видится так, а у образованных, наверное, свои понятия».

«Даже не представляешь, насколько ты прав, мой брат-рыбак, — подумал Фил. — Не буду мешать, бей гадов дальше».

Тысячи бойцов-индиго в ответ на слова Грина издали мысленный боевой клич. Филиппу даже стало на миг тревожно, не переборщат ли парни, слишком поверив в свои силы, не нарвутся ли? Но уже в следующую секунду он успокоился. На войне как на войне. Побеждает тот, кто решительнее, маневреннее и смекалистее, а не тот, кто лучше вооружен.

По дороге в отсветах пожаров, устроенных серпиенсами, Грин и сам видел, как чужаки проводят зачистку в поисках индиго и как люди им отвечают.

Грин видел, что в Бангкоке происходит вовсе не то, что происходило в Москве. Не избиение людей, которые оказывали только очаговое и очень слабое сопротивление. Здесь велись полномасштабные боевые действия с обоюдными потерями.

Не доверяя зависающим вместе с рядовыми стражниками «распылителям», серпиенсы пользовались теперь лучевым оружием, поэтому город горел и рушился. Но обломки сыпались не только на людей, но и на головы серпиенсам, и в пламени пожаров погибали как люди, так и чужаки. На горящих улицах кипели рукопашные схватки, в небе бились боевые коконы и авиация, а в пылающих парках с грохотом сшибались бронированные машины. Бой шел в полный контакт, на минимальной дистанции и без малейшего намека на линию фронта. Дрались все и повсюду.

В общем, каша заваривалась гораздо серьезнее августовской, и как раз потому, что теперь чужим сопротивлялись не только бойцы-подпольщики, а все люди.

«А ведь все просто объясняется, если подумать. Суть в том, что обычные люди или индиго — не важно — защищают не идеалы свободы, привлекательные, но абстрактные, особенно для малограмотных рыбаков или разнорабочих, они защищают себя и своих детей от полного уничтожения. Они прижаты к стенке и понимают, что у них не осталось выбора. Мотивация совсем другая, и сопротивление на порядок круче. К тому же Азиатский „котел“ не настолько хорошо контролируется чужаками, как другие территории. Серпиенсы и виверры, даже объединившись, как того требует Высший закон, все равно не смогут склонить чашу весов на свою сторону. Великий Дракон откупорил лампу, в которой сидит джинн, способный вырвать зубы у любого мифического чудовища».

«И это лишь начало, — сказала провидица. — Индиго с каждой минутой все четче осознают свои способности и даже начинают действовать, исходя из новых условий игры. Например, они организуют массовую эвакуацию детей и стариков из того самого Донмуанга. Несколько самолетов уже вылетели в юго-восточном направлении, а обратными рейсами они собираются перебросить в Бангкок бойцов из относительно спокойных районов, таких, как Южный Китай и Вьетнам. Я вижу в планах штаба те же самые действия, но с отдаленными территориями — вплоть до Индии, Эмиратов и даже Сибири».

«И серпиенсы им не мешают?»

«Донмуанг теоретически контролируют виверры. Но эти твари осторожнее прямолинейных серпиенсов. Они уже поняли, что индиго способны взламывать их виртуальность, и не рискуют понапрасну. У меня вообще создается ощущение, что кошатники прохладно отнеслись к приказу Мангусты о применении