— Молодец, — похвалил Рыжиков.
— Нет, а эти-то… — сказал третий опер. — Непробиваемые для мыслебойцов мужчины… где только таких набрали?
— Хорошо, что есть, где их набрать, — сказал Рыжиков. — Чтобы таких вот, как этот кукловод, в тонусе держать.
— И все это повод для новой войны, — недовольно морщась, сказал Протасов. — Не мои слова, из мыслесети кто-то подкинул. Типа, строчка из песни. Но что-то в этой фразе есть.
— Кто-то да что-то, — Рыжиков покачал головой. — Прочь депрессивные мыслишки, думай о хорошем, Протасов, и будет тебе счастье.
— В данный конкретный момент счастье для меня — две таблетки аспирина, — лейтенант еще раз потер виски. — Мы закончили, командир?
— Нет, лейтенант. Операция закончена, Управление „М“ благодарит нас и спецназ, но полковник Коваль приглашает начальника нашего управления на летучку. Новая проблема имеет комплексный характер. Преступлений целый букет. Наркотрафик, убийство и зомбирование плюс тайная подготовка с помощью мыслесети таких вот профессионалов. Сами понимаете, какие вопросы будет задавать наш уважаемый министр. Как индиго могли просмотреть, что кто-то с помощью их якобы абсолютно прозрачной мыслесети замышляет настолько серьезные преступления? Почему даже не предположили, что такое возможно? И так далее.
— Ясно, ясно, — Протасов снова поморщился. — А мы тут при чем? Пусть начальство и отвечает, ему за это в три раза больше платят.
— А мы будем докладывать как непосредственные участники инцидента. Теперь такие правила. Так что помчали в министерство. Гена уже подъехал к посту, ждет нас.
— Хотя бы аспирин по дороге купим?
— В автомобильной аптечке должен быть. В сети шепчутся, что Сам на летучку приедет. Хоть посмотрите, салаги, какой он реально, этот Филипп Грин…»
…Последние слова капитана Рыжикова, в прошлом бойца по кличке Рыжий из группы Воронцова, прозвучали будто бы на несколько децибел громче всех предыдущих, и Филипп проснулся, словно от резкого окрика. Так иногда случается. Кто-то зовет тебя по имени вроде бы во сне, но ощущение, что все происходит наяву.
Грин открыл глаза, резко сел в кровати и обвел взглядом комнату. Нет, наяву никто окликнуть не мог. Вика спала рядом сном младенца, окна на ночь Филипп закрыл, комп выключил. В мысленном эфире тоже царила тишина, хотя Грин никогда не блокировал этот канал связи с миром. Мог, но не имел такой привычки. Но ощущение, что кто-то произнес его имя вслух, не проходило. Один из типичных признаков предвидения.
Филипп осторожно сполз с кровати, протопал на кухню, прикрыл дверь и автоматически ткнул в кнопку включения кофе-машины. На самом деле, кофе ему не хотелось, но рефлекс сработал безукоризненно. Проснулся, пришел на кухню, значит, варим кофе.
Когда автомат выполнил весь комплекс заложенных в программу действий и налил Грину чашечку ароматного эспрессо, Филипп, наконец, осознал, что это не сон во сне (как тоже частенько бывает), встряхнулся и приоткрыл окно. В новой квартире окна открывались по-другому, приходилось привыкать, хотя, если честно, после трех лет скитаний по бункерам и теплым странам Грин уже и забыл, как выглядели окна в квартире на Соколе. Большие, это точно. А как там они открывались… хоть убей. Да и важно ли?
Вот предвидение, это важно. Да еще такое серьезное. Есть о чем поразмыслить за чашкой кофе.
Поразмыслить Грину не удалось. Он успел только один раз «пересмотреть» воспоминание о своем сне-предвидении и выделить знаковые детали. От интересного занятия отвлекла Вика.
«Вот удивительно, как женщины умудряются это делать? — Грин с усмешкой взглянул на заспанную Вику, заметно оживившую интерьер коридора рыжей копной волос. — Как чувствуют они такие вещи? Стоит проснуться среди ночи, она уже тут как тут. А ведь спала — хоть из пушки стреляй. Но это если ты лежишь рядом. А если отошел… либо тут же заправит за тобой постель, либо придет выяснять, „чего подорвался в такую рань?“. Ты начнешь ей рассказывать, что посетило предвидение, что это важно, а она скажет: „А-а, я-то думала…“ — и уйдет спать. Нормально, да?»
— Ты чего подорвался в такую рань? — Вика обняла себя за плечи. — Холодно тут, форточку открыл?
— Халат в ванной, — Грин кивком указал на дверь чуть дальше по коридору.
— Что-то случилось? — Вика нащупала на крючке сразу за дверью темной ванной халат и накинула его на плечи. — Кофе пьешь?
— Предвидение. Срок исполнения через пять лет. Тебе кофе налить?
— Нет, я еще вздремну. Сколько, ты сказал, лет?
— Пять. Плюс-минус месяц.
— Что-то далеко забрался. И как? Надеюсь, мир через пять лет будет лучше нынешнего?
— Не знаю, не знаю, — Грин поставил пустую чашку. — Лучше или хуже, по одному предвидению понять трудно. Но мир будет абсолютно другим, это точно.
— Другой мир, другая история, — сдерживая зевок, сказала Вика. — Идем спать.
— И то верно, — согласился Филипп. Он легко поднялся, но лишь затем, чтобы взять с полки ноутбук. — Это будет по-прежнему наша, но совсем другая история. Иди ложись, а я запишу и приду. Пока не стерлись детали. Ты же знаешь, Алексеев попросил все предвидения записывать.
— Не запишешь ты, запишут другие, — Вика пожала плечами. — У тебя много поклонников в мыслесети.
— Это предвидение я не стану отправлять в мыслесеть, — Грин покачал головой. — Оно для служебного пользования.
— Не понимаю, как ты сумеешь на сто процентов скрыть свои мысли от других? Обычно все тайное рано или поздно всплывает, как… В общем, всплывает обязательно. Особенно в сети индиго.
— Сам не понимаю, но весь смысл в этом, — Грин открыл компьютер. — Кто первым научится превращать «секрет полишинеля» в настоящий секрет, тот и выиграет. Понимаешь?
— Не понимаю, — Вика махнула рукой. — Поэтому предлагаю отложить этот разговор лет на пять. Я в койку. Чао.
— Иди ложись, — повторил Грин и задумчиво уставился в экран на виртуальный чистый лист. — Я скоро приду. Вот только запишу этот эпизод из «истории будущего» и приду. Этот эпизод из нашей, но совсем другой истории…
