– Прочь с дороги, скунсы! Прочь, или я превращу Стокгольм в сумасшедший дом!
– Не думаю, что вы успеете. На таком расстоянии время подлета драйв-ракеты «космос-космос» не более двух десятых секунды. Отключите радио и гиперсвязь, мистер Даймонд и ложитесь в дрейф, тогда мы гарантируем вам жизнь.
– Нет!
– Это ваше последнее слово?
– Идите к черту!
Лежен поднял взгляд на майора и жестом показал, что Даймонд снова пытается схитрить. Разгонные двигатели «Снайпа» вошли в рабочий режим, а прыжковый контур начал слегка светиться. Советник снова собирался удрать. «Десять секунд – и уйдет», – одними губами прошептал Лежен. Майор Дель Марко понимающе кивнул.
– Я вынужден атаковать вас, Даймонд.
– Нет, вы не посмеете, жалкие черви! Вы не остановите меня! Я избранный, я и альфа, и омега!
– Аминь! – Майор Дель Марко подал знак Лежену.
Капитан коснулся пиктограммы «Пуск», и в сторону «Снайпа» устремились сразу две легких ракеты с новейшими боеголовками, известные среди космолетчиков, как «шайбы». Сверкнула зеленоватая вспышка предохранительного портала, и марсианский корабль класса «Снайп» отбросило в гиперпространство. На экране пульта связи тут же вспыхнул сигнал гиперпередачи.
– Проклятие! – прорычал взбешенный Даймонд. – Вы не сможете мне помешать! Я вернусь и...
Передача прервалась, а в «окошке» сканера появилось изображение: бесформенное огненное зарево. Именно так в «гипере» выглядел ядерный взрыв малой мощности. Ниже картинки замигало подтверждение: «цель поражена».
– Вряд ли вы вернетесь, мистер Советник, – усмехнулся Дель Марко. – Отличная работа, капитан Лежен.
– Как нас учили. – Пилот расслабленно опустил руки. – Надеюсь, господин майор, мне выпала честь сделать последний выстрел на этой войне?
– Вполне возможно. – Дель Марко взглянул на экран связи с Землей. – Задание выполнено, господин полковник.
– Поздравляю, Роберто. – Бертье расстегнул ворот мундира. – Однако расслабляться не советую. Возвращайтесь на базу. У нас еще много дел. Война закончилась, но Возрождение только начинается, и этот процесс потребует от нас не меньшей отдачи сил. Честь имею.
6. Август 2290 г., Земля.
Солнце было ослепительно ярким, не августовским, и небо своей сочной синевой тоже напоминало о незаметно прошедшем июле. Это было довольно обидно, что июль промелькнул так незаметно. Вернее, он был очень даже заметным, но лишь для мировой истории. В памяти у Яны июль девяностого года отложился только одним событием – встречей с Павлом. О разном плохом, что произошло за этот месяц, она старалась не вспоминать. В конце концов все обошлось, хотя и не для всех. Например, Гарри и черного великана Томбу было очень жалко, но тут уж ничего не поделать. Тем, кто уцелел, следовало жить, помня о погибших, но не зависая от этих грустных воспоминаний, будто испорченные войной компы. Вот и Паша тоже почти уже очнулся, отошел от вечных штурмов, диверсий и атак, оттаял под горячими лучами солнца. Яна наморщила носик и вспомнила, что демобилизована и значит, не в униформе, а в нормальной городской одежде: шортах и топе, и на лбу над затейливой челкой торчат без дела темные очки. Она надела очки, но тут же убрала их снова на лоб. Она так соскучилась по солнышку за этот месяц! Все-таки даже теплые лучи искусственного светила над восхитительной Каллисто не могли сравниться с ласковым светом натуральной звезды. В солнечных лучах было что-то не только успокаивающее, но и по-своему живое. Этого не воспроизведут никакие термоядерные суперпрожекторы. Нет, Яна не отказывалась от перспективы переехать на Каллисто, просто иногда она хотела бы прилетать домой, на Землю, хотя бы раз в полгода.
– Без проблем, – заверил Павел. – Во-первых, в ближайшие три месяца мы отсюда точно никуда не сдвинемся, слишком много дел, во-вторых, еще года два мне придется мотаться между Каллисто и Землей, как маятнику, – ты как раз закончишь академию.
– А в-третьих?
– Даже когда все наладится, я буду прилетать в столицу гораздо чаще двух раз в год. Обещаю брать тебя с собой. А вообще-то у нас места хватит всем, можно перетянуть твоих на Каллисто.
– Папа не согласится. – Яна вздохнула. – Он, знаешь, такой убежденный землянин, патриот. Да и привыкли они. Живут нормально, даже богато. Свой дом в Голицыно, считай в центре Москвы, это не каждому по карману. И потом у папы кафедра, как он ее бросит?
– Это верно. Мужчина должен иметь любимое дело. Иначе жизнь теряет смысл. Но в отпуск мы их обязательно вытянем.
– Вот сейчас придем, и поговорите об этом. – Яна указала на ближайший перекресток зеленых улиц одноэтажного района. – Только давай условимся, не скромничать! Я представлю тебя так, как полагается.
– Яна...
– Не спорь! В конце концов, могу я, наконец, показать собственным родителям, что выросла и не нуждаюсь в опеке?!
– Так вот, почему ты сбежала на фронт. – Преображенский рассмеялся.
– Не сбежала, а ушла добровольцем. – Яна спрятала взгляд.
– Ох и достанется тебе, – поддел ее Павел. – Ты меня затем и хочешь представить по всей форме, чтобы отцу неудобно было тебя выпороть.
– Ему-то? – Яна вздохнула. – Он хоть и профессор, но неудобно ему не бывает. Характер! И ремень
