взаимную дружбу и получили название кабаров'.
К 812 г. территория каганата раскололась. Мадьяры и кабары, представители прежней хазарской аристократии, ставшие теперь ярыми врагами Хазарин, контролировали степи от Дона до Днестра. А каганат совершенно преобразился. Теперь правящей верхушкой стала иудейская община. В государственных структурах было установлено «двоевластие». Второе лицо каганата, верховный судья и командующий войсками, каковым являлся Обадия, носил титул «бек» (князь) или «малик» (царь). Теперь эта должность стала наследственной — после Обадии правил сын Езекиил, внук Манассия, брат Ханукка, а его потомки царствовали вплоть до 965 г., когда царя Иосифа и его державу разгромил Святослав Игоревич. В руках царя и других вельмож сосредоточилась вся реальная власть.
А формально трон продолжал занимать великий каган из прежней династии Ашина — видимо, узурпаторы учли ее популярность в народе и освященные веками традиции, и, скорее всего, этот призрак легитимности власти обеспечил им победу в гражданской войне. Но кагану придавались чисто символические функции. Он стал считаться чуть ли не земным воплощением бога, ему воздавалось поклонение по сложным ритуалам. Выезжал он из своего дворцового комплекса лишь раз в год, причем весь народ в это время должен был лежать ниц, а видеть его простым смертным вообще не дозволялось. В остальное же время, как сообщают арабские авторы, каган должен был 'находиться в распоряжении царя', он не мог 'ни выезжать, ни появляться перед ближними и народом, ни покидать свое местопребывание'. Ни один человек из народа к нему не допускался, и даже царь должен был входить к великому кагану босиком. Но этот же царь 'руководил армией и управлял делами в государстве, именно ему соседние цари выражали свою покорность'. Каган же не обладал ни малейшей властью, будучи игрушкой в руках настоящего правителя. Согласно тем же источникам, 'он не издает ни приказов, ни каких-либо запрещений, и не принимает решений по государственным делам'.
А Ибн-Фадлан сообщает, что по истечении сорока лет правления его вообще казнили и заменяли новым. Если это правда, то в Хазарии, похоже, попытались возродить обряды древней черной магии, известной у некоторых африканских народов, согласно современным гипотезам, в незапамятном прошлом существовавшим в ряде других стран, — когда обожествляемый правитель символизировал собой все государство, а при старости или болезни умерщвлялся, чтобы одновременно с ним и государство не ослабело. Причем в Африке индикатором его немощи и необходимости замены обычно служила неспособность правителя удовлетворять своих жен. Тот же критерий был принят в древнем Вавилоне — здесь царь должен был каждый новый год подтвердить свою дееспособность и право на власть, поднявшись по ступенькам на вершину зиккурата, где располагался храм, и после такого физического упражнения совершить ритуальный акт с обитавшей там жрицей, 'женой бога'. Хотя подобные обычаи в Хазарии представляются и маловероятными, но полностью исключить их нельзя — ведь здесь жили и переселенцы из Вавилона, среди которых было много каббалистов, и знания древней магии были им не чужды.
В тех же арабских источниках встречаются и сообщения, что великий каган использовался в роли своеобразного 'козла отпущения' — в случае голода, неудачных войн и других бедствий считалось, что он неугоден богу, и царь мог его выдать на растерзание народу. Что ж, весьма оригинальный способ 'спускать пар' недовольства и социальных конфликтов. Ведь мы и в нынешнем веке наблюдаем, что при любых неурядицах народ склонен в первую очередь обвинять в своих несчастьях главу государства. Хазары, как нетрудно увидеть, эту особенность массовой психологии учли. Тем более что их подданным при новом режиме и впрямь пришлось несладко. Внутренняя политика кардинально изменилась. Прежде в Хазарском каганате, как и в Тюркском, налоговое бремя было довольно тяжелым, но касалось оно только покоренных народов. Сами тюрки и равноправные с ними племена, в том числе и хазары, налогов не платили. Разумеется, с материальной точки зрения такая дань традициям несла прямой убыток казне, и после переворота подати распространились на все население.
Изменился и принцип комплектования армии. При прежних каганах она представляла собой народное ополчение, формирующееся вокруг дружин тюркских беков. И те же беки вознаграждали всех своих подчиненных за счет добычи и трофеев. Но дружин и беков не стало, а взаимоотношения между правителями и народом стали другими. Хотя и тюрки, и евреи были для хазар чужаками, прежняя знать выступала для них «своими» вождями. И когда эти вожди обогащались в набегах, то и их подданным что-то перепадало. Фактически верхушка была связана с населением Хазарии общей судьбой и общими интересами. Да и родственными связями, поскольку тюркские воины брали в жены хазарских девушек. А новая верхушка оказалась отделенной от народа и поставила во главу угла выкачивание из него прибыли. Не происходило и национального смешения — иудейские общины жили обособленно. И арабские авторы четко разделяли хазар на «черных» и «белых». (Как показал Л. Н. Гумилев, настоящие хазары в период иудейского господства стали отселяться на окраины государства, постепенно утратили свое национальное имя и стали одними из предков терских и нижнедонских казаков.)
В этих условиях и иудаизм в качестве государственной религии не смог стать объединяющим фактором. Он так и остался вероисповеданием правящего меньшинства, а рядовые подданные, связывая с этой верой ухудшение своего положения, предпочитали переходить в другие религии, даже несмотря на периодические запреты властей. Так, Аль-Бекри писал, что '…большинство хазар мусульмане и христиане. И есть между ними идолопоклонники. И самый немногочисленный класс у них евреи'. То есть, религия стала играть уже не объединяющую, а разъединяющую роль, лишь углубляя образовавшийся разрыв. Нетрудно понять, что при этом опираться на народное ополчение было бы уже рискованно. Но денег у новых правителей хватало, и ополчение заменили отряды наемников, набираемых из печенегов, хорезмийцев, горцев закаспийского Эльбурса и славян. За счет этого был образован постоянный высокопрофессиональный корпус в 7-12 тыс. воинов, который при необходимости дополнялся наймом племен степняков.
Ну а во внешней политике последовало охлаждение хазарско-византийских отношений. Прямого разрыва с Константинополем не произошло, интересы международной торговли этого не позволяли, но исподтишка хазары старались подорвать его влияние. Так, если в VIII в. существовала Хазарско- Хорезмнйская митрополия, насчитывавшая 7 епископских кафедр и руководимая из Византии, то в IX в. она была упразднена. Где-то в 830-х годах в каганате была вообще ликвидирована церковная организация христиан. Началась переориентация внешних связей на врагов Византии. Например, каганат вступил в дружеские контакты с Болгарией. Для хазар это было выгодно со всех сторон: и с точки зрения ударов по Константинополю чужими руками, и с точки зрения торговли — по Дунаю шел самый удобный путь в страны Запада. И к тому же болгары были исконными врагами тюркской знати, то есть естественными союзниками в борьбе с мадьярами.
Болгарское царство в этот период как раз достигло максимальной силы. Царь Крум после разгрома Аварского каганата подчинил себе все земли к северу от Дуная вплоть до Днестра, а в 813 г. начал угрожать Византии. Император Лев Армянин попытался захватить его хитростью, пригласив на переговоры, но замысел сорвался. Разъяренный Крум опустошил окрестности Константинополя, занял Адрианополь и Македонию, а местных жителей депортировал в Приднестровье, расселив их там для охраны своих границ от мадьярских набегов. От дальнейшего разорения Византию спасла смерть Крума. На болгарский престол взошел его преемник Омортаг, развернувший гонения на христиан, то есть для хазар он был и с этой точки зрения подходящим союзником. Но полководцем он оказался куда менее талантливым, проиграл несколько битв с греками и в 816 г. вынужден был заключить с ними мирный договор. Экспансию он попытался развернуть в другом направлении и, возможно, не без усилий хазарской дипломатии, начал войну с мадьярами. Надпись, датируемая 818–820 гг., сообщает, что болгарский воевода Окорс утонул в Днепре. Судя по этому известию и общему положению дел, вторжение на север успехом не увенчалось, принеся пользу лишь Хазарин, — поскольку силы ее врагов оказались отвлечены и связаны новым противником.
Каганат начал и налаживание интенсивных торговых связей с арабскими странами. И этот поворот роковым образом сказался на положении восточных славян, потому что товарами, которые пошли из Хазарии на рынки Востока, стали меха и рабы. Спрос на них в арабских государствах был огромным. Женщины шли в гaремы, а из мужчин-рабов халифы и эмиры формировали личную гвардию — после многочисленных переворотов и заговоров «своим» они уже не могли доверять. И Хазария стала одним из главных поставщиков рабов в страны ислама, там даже выделялась особая категория этого товара — «аль-Хазари». В нее входили и собственно хазары, продаваемые за неуплату налогов, и степняки — гузы, печенеги и кипчаки, — постоянно воевавшие между собой и получившие теперь хорошую возможность сбывать пленных, ц горцы Кавказа. (Кстати, обращение значительной части хазарского населения в ислам
