А вон возьмите хотя бы Москву… Второй промышленный город страны, эксплуатация рабочего человека — почище здешней, а ни о каком движении в рабочей среде не слышна. Год — сложный, тяжелый. В стране — голод, и это— только начало. Нам надо действовать шире. Надо пробуждать прежде всего нашего рабочего. По всей России.
— Так вы — в Москву? — спросила Зиночка Невзорова.
— Предполагаю. На днях наведаюсь еще раз в Общество технологов насчет места. Если выпадет мне Москва — не откажусь…
— Жаль… Очень жаль, если это случится…
— Так ведь с Питером я не порву. Буду поддерживать постоянную связь, буду приезжать…
— С вами всегда было как-то по-особенному тепло…
— Ну вот!.. До комплиментов дошло!.. Давайте-ка лучше о деле… Я тут сегодня побывал у одного хорошего парня… Василия Яковлева.
— С Обуховского?
— С Обуховского. У них открылась при заводе школа…
— Знаем.
— Надо вам, милые барышни, распространить свое влияние и на эту школу. Рабочие школы для нас крайне важны. Они — самое подходящее место для сближения рабочих, для знакомства рабочих разных заводов и фабрик, рабочих разных районов города. Кстати, вам и самим надо подумать о настоящем объединении. Я имею в виду крепкую марксистскую группу, состоящую из преподавателей…
— Да, это нам надо сделать… — сказала Надя Крупская.
— И главное: старайтесь так вести дело, чтоб уже развитые, организованные рабочие сами влияли на новичков и на тех, кто пока что либо стоит в стороне, либо просто не определился. Ставьте перед собой цель покрупнее! Вот идеал, к которому все мы должны стремиться, — Август Бебель! Вчерашний рабочий. А как вырос! Стал членом парламента и отстаивал в нем права рабочих!
Он же выработал основы тактики борьбы социал-демократов, он же много сделал для создания единой рабочей партии Германии, и эта единая партия научилась под его руководством соединять нелегальную и легальную работу… Вот и наша высшая цель — выработать из своих кружковцев-рабочих будущих российских Бебелей!..
За увлекшим их разговором не заметили, как дошли до остановки конки. Подкатил вагон «Невской оказии», Михаил заранее предупредил девушек:
— В вагоне со мной — ни слова. Мы — незнакомы. Я — рабочий. Вы — барышни. Не забывайте о конспирации!..
Так он и ехал с ними в одном вагоне — как вовсе незнакомый им человек. У Московского вокзала девушки вышли. Он поехал дальше — до Гостиного двора.
Глядя вслед удаляющемуся вагону, Надя Крупская сказала в задумчивости:
— Удивительвшй человек Михаил Иванович… Ясный, спокойный русский ум и характер… И такая предельная преданность рабочему делу!.. С ним рядом уверенней, крепче начинаешь чувствовать саму себя… У него даже фамилия такая подходящая — Бруснев: что-то надежное, крепкое…
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
В Обществе технологов Михаилу предложено было сразу несколько мест, среди них лишь два показались ему подходящими. Первое было в Москве — место помощника начальника вагонного отделения в мастерских Московско-Брестской железной дороги; второе, точно такое же, — в Смоленске.
Просматривая списки кандидатов, Михаил натолкнулся на фамилию «Епифанов». Обрадовался: «Ну-ка, ну-ка… Куда тебя приглашают, дорогой друже?..» Епифанову предлагали два места: одно — в Пскове, другое — в Динабурге. Михаил записал оба адреса, надеясь потом разыскать по ним своего друга, окончившего институт на год раньше, чем он сам.
По окончании института Иван Епифанов получил временное место запасного машиниста в Воронежском депо. В Воронеже он женился и после этого — как в воду канул. Ни одного письма от него не было.
С Епифановым Михаил познакомился еще на первом курсе. Они были ровесниками и почти земляками. Иван перед поступлением в Технологический окончил Новочеркасское реальное училище. Из Новочеркасска он был и родом. Спокойный, всегда ровно-добродушный, он сразу же пришелся Михаилу но душе.
В апреле 87-го, когда они были уже на втором курсе, у Епифанова при обыске была найдена полицией прокламация, отпечатанная в связи с покушением на Александра III. Его арестовали, но вскоре отпустили без всяких последствий. В следующем году они вместе пошли в кружок самообразования, из которого, вместе же, перешли в кружок пропагандистов.
Толковым пропагандистом был Епифанов. Но вот, едва расстался с Петербургом, едва женился, — словно бы исчез человек… Михаил не знал, что тут и подумать. Не хотелось верить, что с окончанием института могло так вот просто окончиться для его друга и дело, которому они оба взялись служить, не хотелось верить, что оборвалась и сама их дружба, которая прежде казалась ему такой надежной…
Михаил решил сначала съездить в Москву, затем — в Смоленск (на всякий случай).
Однако с отъездом из Петербурга получилось не вдруг: дела организации задержали еще почти на месяц…
Отъезд он приурочил к последнему ноябрьскому воскресенью.
И вот пришел этот воскресный день. Михаил поручил Валериану Александрову и Василию Воробьеву доставить его вещи к отходу поезда на Московский вокзал, сам же, с наступлением сумерек, отправился на Выборгскую сторону — на квартиру Егора Климанова, где должны были собраться члены Центрального рабочего кружка. Туда же должен был прийти и Вацлав Цивиньский, которому вновь предстояло заменить в кружке Михаила.
Вечер был стыловатый, мглистый. Уже зажигались огни, когда Михаил вышел на улицу. Мимо пробежал фонарщик с лестницей на плече. Вроде бы именно его черная согнутая фигура и напомнила Михаилу, что уже сумерки, что через несколько часов он покинет этот город, так изменивший его за шесть лет, город, с которым у него теперь так много было связано…
Цепочка огней разрасталась впереди, растягивалась вдоль заснеженной улицы, будто перед ним, именно перед ним, провешивался, намечался красноватыми огоньками некий, далеко уводящий путь…
У Климанова собралось около пятнадцати человек. Как обычно, все оживленно разговаривали, делились последними новостями, вспоминали прошлую, особенно многолюдную, сходку, на которой в организацию было принято сразу несколько женщин-работниц с Новой бумагопрядильни, с Карточной фабрики…
Беседуя в сторонке с хозяином квартиры, Михаил задерживалвзгляд то на одном, то на другом лице, словно бы заранее прощаясь с каждым, из пришедших на эту сходку рабочих.
Вот — Николай Богданов. Слесарь мастерских Варшавской железной дороги. Один из членов Центрального рабочего кружка, вошедший в него как представитель Невского района и вскоре же ставший его секретарем. Чуткий, отзывчивый человек, пользующийся уважением и любовью членов организации. Три года назад окончил техническую школу и продолжал самостоятельно пополнять свое образование. Сам создал у себя в мастерских рабочий кружок, где перечитал с другими молодыми рабочими Чернышевского, Добролюбова, Писарева, Глеба Успенского, Николая Шелгунова. При кружке организовал целую библиотеку. Незаменимый, умный организатор…
Вот — Василий Шелгуиов. Рабочие называют его уважительно: Василь Андреич. Плечистый, бородатый. Из псковских мужиков. Говорит степенно, крутым баском. Давно вхож к студентам, грамотному народу. «Башковитый!» — говорят о нем. Друзей у Шелгунова — чуть ли не на всех питерских заводах и фабриках! Самостоятольно организовал кружок на «Новом адмиралтействе», самостоятельно и занятия проводит в этом кружке. Много и целенаправленно читает. В первый раз побеседовав с ним, Михаил узнал, что тот уже успел прочесть книги Плеханова «Наши разногласия» и «Социализм и политическая борьба»,
