третьего, заключительного этапа покраски.
Ханайя — женщина, которая при помощи цветной пудры на основе хны наносит на тело невесты специальные рисунки, которые символизируют чистоту невесты, и только самые близкие гости и родные имеют право прикоснуться к такому рисунку-талисману. Работа эта занимает три дня, в течение которых ханайя постоянно сопровождает невесту, куда бы та ни направлялась.
Чем гуще хна, тем дольше на теле держится краска.
Хну я никогда не любила, а перед свадьбой тем более.
Никак не могла избавиться от чувства, что меня метят, как скотину. Мне так хотелось стать некрасивой и отталкивающей, чтобы жених от меня отказался, а когда я о нем думала, у меня начинались колики…
Голос ханайи вернул меня к действительности.
— Ну почему у тебя такое грустное лицо? — спросила она. — После покраски и эпиляции мы поедем к Амире.
Она лучший парикмахер в стране. Скажу тебе честно, такая грандиозная свадьба, как твоя, — редкость. Все наряды выбраны с большим вкусом. Что ты сделаешь со своим свадебным платьем после церемонии?
— Понятия не имею, — честно ответила я. — Спросите у матери. Она его покупала.
— Я бы хотела подарить его своей дочери, если это возможно. Надеюсь, ей повезет так же, как и тебе. Поверь, то, что сейчас с тобой происходит, — это сказка!
Для меня это было сказочным несчастьем. Я готова была все отдать, чтобы родиться в другой стране и в другой семье!
Подошло время делать полную эпиляцию. На теле невесты-мусульманки не должно остаться ни единой волосинки за исключением бровей, которые просто прореживали. Раньше я никогда ничего подобного не делала, но меня предупредили, что будет больно, ведь для эпиляции применялся воск. Во время процедуры я плакала от боли, не зная, какая сильнее: физическая или душевная. К тому же мастер все время смеялась над моими слезами!
Оценивая результат, мать поморщилась.
— Чересчур тонкие брови. Отец будет недоволен.
Ханайя возразила.
— Он мог бы немного и ослабить вожжи. Как-никак дочь уходит к мужу.
«Горе мне, если и мужу окажутся не по нраву выщипанные брови», — подумала я.
Обе женщины рассмеялись. Я стояла рядом, словно живая кукла.
— Теперь можно и к парикмахеру, — сообщила ханайя. — Госпожа Шарифф, вы пойдете с нами?
— Нет, я должна остаться здесь. С невестой пойдут две кузины. Я сейчас принесу накидку для Самии и предупрежу шофера.
Проведя большую часть последних трех дней в комнате, я воспользовалась случаем, чтобы взглянуть на белый свет, но поскольку в обед ничего не ела, я чувствовала слабость.
Садясь в автомобиль, я заметила сочувствие на лице шофера.
— Можете включить музыку? — попросила сопровождающая. — Мы готовимся к свадьбе, а не к похоронам.
Чтобы доставить мне удовольствие, шофер выбрал музыку, которая нравилась мне в те времена, когда он возил меня в школу. Но он не знал, что эта же мелодия была записана на грампластинке, разбитой отцом в конце учебного года. Она лишь напомнила мне о несчастье.
Выходя из машины, мы попросили шофера забрать нас через три часа.
Парикмахер оглянулась в поисках следующей клиентки.
— Это вы? — справилась она у моей спутницы.
— Я бы с удовольствием, но теперь очередь малышки Самии, а я помогаю ей.
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать, мадам.
— Выглядишь как четырнадцатилетняя. Тебе точно шестнадцать? Хотела бы я поговорить с твоей матерью, чтобы в этом убедиться, — говорила она, разглядывая меня, словно я была раненым животным. — Какую ты хочешь прическу? У тебя прекрасные волосы, и не хотелось бы стричь их коротко.
Она говорила со мной так, как говорят с детьми, настолько ей было трудно представить меня в качестве невесты.
— На ваше усмотрение, мадам. Я в этом ничего не понимаю.
Парикмахер более не настаивала. Она подняла и собрала волосы наверх — получился большой шиньон, в два раза шире моей головы. Когда она приступила к макияжу, я попросила сделать его легким, поскольку по моему лицу беспрестанно текли слезы. Рассеянно выслушав пожелания счастья, я села в машину. Шофер улыбнулся.
— Как ты красива, девочка! Пусть Бог никогда не оставит тебя без помощи.
Я промолчала. Поездка оказалась слишком короткой, а мне хотелось, чтобы она продолжалась бесконечно.
— Будьте смелее! Выше нос! — подбодрил шофер и церемонно пожал мне руку.
У него на глазах проступали слезы, я была тронута его сочувствием, но надо было идти, потому что невеста не должна останавливаться перед дверью.
Все женщины, находившиеся в тот миг в доме, включая мать, собрались вместе и принялись рассматривать меня со всех сторон. Издавая радостные крики, все поздравляли мою мать. Всеобщее ликование.
— Видит Господь, какая она красивая, наша Самия! Какая красивая у вас дочь!
Мать тоже смотрела на меня с гордостью, а когда мы остались наедине, сказала:
— Посмотри, как ты изменилась! Ну просто красавица! Такой подходящий момент побыть красивой. Ты еще больше понравишься своему мужу. Когда я выходила замуж, у меня не было всего того, что есть у тебя. Почувствуй себя счастливой, дочь! Через час ты уже не будешь мадемуазель Шарифф, ты станешь мадам Адиб.
Мать ушла, и я снова расплакалась, потому что все больше и больше боялась того момента, когда увижу своего будущего мужа. Какие слова я буду ему говорить?
На какую вообще тему могут разговаривать два абсолютно чужих человека? Ведь мужчины, с которыми мне доводилось общаться до сих пор, были либо мои братья, либо пожилые люди, такие как мой отец.
Мне сказали, что скоро ко мне придут спрашивать, согласна ли я выйти замуж. Ответив утвердительно, я должна буду поставить свою подпись в регистрационном журнале. Лицо мое при этом останется закрытым.
Через десять минут я услышала голос — кто-то читал Коран. Затем наступила полная тишина. Приближался решительный момент. В дверь постучали. Я закрыла лицо накидкой, как меня учили. Дверь распахнулась — на пороге стоял лучший друг и врач отца.
— Здравствуй, моя девочка! Приподними накидку, я хочу увидеть твои прекрасные глаза.
Я послушалась.
— Твой отец назначил меня главным свидетелем, чтобы подтвердить твое согласие, прежде чем передать тебя Абделю. Ты согласна, девочка?
— Посмотрите на меня, дядя Али. Неужели вы думаете, что я рада тому, что сейчас происходит?
— Что ты хочешь сказать? Ты не согласна?
Я подтвердила кивком головы.
— Зачем же ты позволила родителям поступить так, если ты не согласна? — продолжал он задавать вопросы.
— Умоляю вас, дядя Али, пожалейте! Не дайте насильно выдать меня замуж! Я готова покончить с собой, чтобы избежать этих мук. Готова на это, даже если никто после этого не будет меня оплакивать.
— Что же мне сказать твоему отцу? Сейчас же поговорю с ним.
Я поняла, что должна пойти на попятный, иначе в который раз испытаю на себе гнев отца, и я остановила дядю Али.
