– А раз нет, так надо отойти подальше, – сказала Бэби. Они миновали еще три поместья. Мили через две Пипер опять заартачился.
– Они же будут выяснять, куда мы пропали, – сказал он.
– Пусть их выясняют, – сказала Бэби.
– Не предвижу для нас ничего хорошего, – возразил Пипер. – Они обнаружат, что ты своими руками подожгла дом, да и катер – тоже улика. Там все мои вещи.
– Были там твои вещи. Сейчас их там нет. Либо они на дне залива, либо плавают вместе с моим манто. Знаешь, что они подумают, когда их найдут?
– Нет, – сказал Пипер.
– Подумают, что где вещи, там и мы, – хихикнула Бэби.
– Как то есть?
– То есть погибли, – сказала Бэби, снова зловеще хихикнув.
Пипер не видел, над чем тут смеяться. Смерть, даже и ненастоящая, все же дело нешуточное, а вдобавок он остался без паспорта: паспорт был в чемодане вместе с его бесценными гроссбухами.
– Тем более, вот они и подумают, что ты погиб, – объяснила Бэби. – Я же говорила: надо порвать с прошлым. Мы и порвали – напрочь. Мы свободны. Можем ехать куда угодно, делать что хотим. Мы разбили оковы обстоятельств.
– Можно, конечно, и так смотреть, – сказал Пипер, – но это не мой взгляд. По-моему, теперь обстоятельства сковывают нас гораздо больше, чем прежде.
– Пессимист, да и только, – сказала Бэби. – А ты постарайся увидеть светлую сторону.
Пипер постарался. Пламя далеко озаряло залив; по нему плавали лодки с зеваками.
– Ну, и как же ты собираешься все это объяснить? – полюбопытствовал он, опять забывая, что он свободен и что пути назад нет. Бэби резко повернулась к нему.
– Кому объяснять? – спросила она. – Мы умерли. Понимаешь – умерли. В том мире, где это случилось, нас нет. Это прошлое, которое нас уже не касается. Мы принадлежим будущему.
– Кто-то все-таки должен отвечать, – сказал Пипер. – Что же, так вот и можно поджигать дома, взрывать лодки и вдобавок надеяться, будто с тебя за это не спросят? А что будет, когда наших тел не найдут на дне залива?
– Подумают, что трупы унесло в море, что их сожрали акулы – вообще что-нибудь да подумают, нам-то какое дело. Перед нами открыта новая жизнь.
– Да уж, нечего сказать, открыта, – не поддавался утешениям Пипер; но Бэби упорно волокла его за руку сквозь лес.
– Навстречу общей судьбе, – весело сказала она. Пипер застонал. Меньше всего на свете он хотел общей судьбы с этой безумной женщиной. Скоро они опять вышли из лесу к большому дому с темными окнами и без признаков жизни.
– Переторчим здесь хипеж, – сказала Бэби на жаргоне, который Пипер дотоле слыхал лишь в детективных фильмах.
– А хозяева? – спросил он. – Может, они нам не слишком обрадуются?
– Они не узнают. Хозяева – Ван дер Гугены, они сейчас в кругосветном путешествии. Мы здесь будем как дома.
Пипер снова застонал. После того, что произошло с домом Хатчмейера, это заверение Бэби отнюдь не обнадеживало. Они прошли по лугу; тропка, посыпанная гравием, вела к боковой двери.
– Они всегда оставляют ключи в теплице, – сказала Бэби. – Постой тут, я за ними схожу.
Оставшись один, Пипер неуверенно переминался с ноги на ногу. Вот наконец и случай спастись бегством. Но он этим случаем не воспользовался. Он так долго копировал других авторов, что от собственных поступков просто отвык. Когда Бэби вернулась, Пипер дрожал всем телом: наступила нервическая реакция. Шатаясь, он последовал в дом за нею, и она заперла дверь.
В Хампстеде Френсик встал рано. Завтра «Девство» выйдет из печати, и нынешние воскресные газеты должны встретить его рецензиями. Он поднялся проулком к киоску и закупил по экземпляру каждой, даже «Ньюс оф уорлд», которая рецензий не публиковала, но могла сгодиться в утешение, если рецензии будут плохие или если их, чего доброго, не будет вовсе. Потом, гордясь своей выдержкой, он вернулся к себе, не заглянув ни в одну газету, и занялся завтраком. Тосты и мармелад, а рецензии – в придачу. Он готовил кофе, когда зазвонил телефон и в трубке послышался голос Джефри Коркадила.
– Рецензии видели? – возбужденно спросил он. Френсик сказал, что еще нет.
– Я только-только встал, – сказал он, досадуя, что Джефри лишает его удовольствия прочесть свежим глазом, по-видимому, превосходные отзывы. – Судя по вашему тону, рецензии положительные.
– Положительные? Взахлеб, просто взахлеб. Вот послушайте, как высказывается в «Тайме» Фрида Кормли: «Первая серьезная попытка проломить стену заговора, которая окружает сексуальное табу, столь долго отделявшее юность от зрелости. „Девства ради помедлите о мужчины“ – это в своем роде шедевр».
– Дура недокормленная, – проворчал Френсик.
– Бесподобно, правда? – сказал Джефри.
– Скорее бессмысленно, – отозвался Френсик. – Если «Девство» – первая попытка проломить стену заговора, какого и какую – один бог ведает, то оно не может быть «шедевром в своем роде». Рода-то нет, книжонка уникальная.
