шершавый лосьоном, которым ты мажешь физиономию?
— Зачем тогда ты это делаешь? — Еве и самой чуть не стало плохо.
— Затем, что мне кажется, будто какой-то садист начинил мой водопроводик перцем, вот зачем.
— Перцем?
— Или смесью толченого стекла и чеснока. Добавь маленько кприта — и поймешь, что за смесь. Вернее, что за боль. Сил никаких нет. Так что я, с твоего позволения…
Уилт снова взял шприц наизготовку, но Ева остановила его:
— Должно же быть противоядие. Я позвоню доктору Корее.
Уилт выпучил глаза:
— Что?
— Говорю, я позвоню:..
— Слышал уже. Ты хочешь позвонить этой гадюке, которая разводит лекарственные травы и перелицовывает людей. Я спрашиваю: зачем?
Ева в отчаянии озирала кухню. Но ни кухонный комбайн, ни кастрюльки над плитой, ни тем более карта произрастания лекарственных трав не могли ей помочь. Злодейка Корее отравила Генри, и всему виной Ева, которая пошла на поводу у Мэвис. Но времени на размышление на оставалось: глаза Генри наливались кровью.
— Просто я подумала, что тебе надо обратиться к врачу. Может, это серьезно.
— «Может»? — заорал Уилт. Он уже подозревал самое худшее. — Это серьезно без всяких «может», так что изволь объяснить, почему…
Ева перешла в наступление:
— Ну, знаешь ли, нечего было пить столько пива.
— Пива? Ах ты дрянь! — взвыл Уилт. — То-то я чувствую, с пивом неладно!
Он бросился на жену. Увернувшись от шприца, Ева обежала стол и крикнула:
— Я просто… На ее счастье, в кухню заглянули близняшки.
— А почему у папочки все гениталии в креме? — спросила Эммелина.
Уилт застыл как вкопанный и воззрился на детские рожицы в дверях. Близняшки умели отмочить такое, что у отца глаза на лоб лезли. Это же надо — проворковать «папочка», да еще таким тоном, и тут же брякнуть точный анатомический термин! Эммелина явно хотела его огорошить. И зачем обращаться не поймешь к кому? Могла бы напрямик спросить у отца.
Воспользовавшись замешательством мужа, Ева решила перевести разговор в другое русло.
— Вас это не касается, — сказала она близняшкам и театрально заслонила собой Уилта. — Папочка не совсем здоров, и…
— Вот-вот, — взъярился Уилт. — Давай, вали все на меня!
— Я на тебя не валю, — через плечо бросила Ева. — Это потому, что…
— Потому, что ты испакостила пиво ядохимикатами и чуть меня не отравила. Да как у тебя язык поворачивается говорить, что я не совсем здоров? Хорошенькое дело — «не совсем здоров»! Да я…
Уилт не договорил, потому что Геймеры принялись барабанить в стенку. Взбешенный Уилт швырнул шприц в статуэтку смеющегося, кавалера, которую подарила им теща. когда продала свой дом, — по словам Евы, статуэтка напоминала ей про ее счастливое детство в этом доме.
Ева прогнала близняшек спать и снова спустилась в кухню. Уилт отхаживал пострадавший орган льдом из холодильника.
— Тебе действительно надо показаться врачу, — сказала Ева.
— Мне надо было показаться врачу, когда я вздумал на тебе жениться. Сознавайся, что ты мне в пиво набуровила?
Ева понурилась.
— Я просто хотела, чтобы у нас была полноценная семейная жизнь, а Мэвис Моттрем сказала…
— Придушу стерву!
— …сказала, что доктор Корее помогла Патрику, и…
— Помогла Патрику? — Уилт на мгновение забыл про обложенный льдом член. — В последний раз, когда я его видел, ему не хватало только бюстгальтера. Говорит, бриться стал реже.
— Вот видишь. Доктор Корее дала Мэвис какое-то снадобье, чтобы остудить его пыл, я и подумала…
Ева замялась, поймав грозный взгляд мужа.
— Продолжай. Только, по-моему, слово «подумала» тут не к месту.
— …В общем, что у нее найдется средство немножко расшевелить…
— «Расшевелить»! Говори уж прямо — раскочегарить. Нечего меня шевелить. Я работал как вол, я отец четырех детей, а не сопливый щенок, свихнутый на сексе.
— Просто я подумала… то есть мне пришло в голову, что, если она сумела помочь Патрику (Уилт возмущенно фыркнул), она и нам поможет… ну, достичь счастья в интимной жизни.
— И для этого надо отравить меня шпанской мушкой. Спасибо, осчастливила. Теперь послушай меня. Если ты принимаешь меня за секс-агрегат вроде своего кухонного комбайна, если ты хочешь, чтобы я дрючил тебя пятнадцать раз в неделю, как советуют идиотские бабьи журнальчики, то ищи себе другого мужа. От меня ты этого не дождешься. Меня Сегодня так скрючило, что моли бога, чтобы я вообще когда- нибудь смог с тобой перепихнуться.
— Генри!
— Пошла вон, — и Уилт заковылял вниз по лестнице, в уборную, держа перед собой мисочку со льдом. Лед, кажется, помог: боль начала утихать.
Когда шум ссоры в доме замолк, инспектор Роджер и сержант опрометью бросились по Оукхерст- авеню к своей машине. Полицейские не разобрали, почему повздорили супруги, однако сцена произошла бурная, из чего Роджер опять заключил, что Уилт всем преступникам преступник.
— Напряжение сказывается, — объяснил он сержанту. — Я не я, если через пару дней он не кликнет на помощь сообщников.
— Если меня не отпустят поспать, я тоже буду не я, — вздохнул сержант. — Ничего удивительного, что сосед хочет продать свою часть дома. Мука мученическая жить бок о бок с такой семейкой.
— Ему недолго осталось мучиться, — сказал Роджер. Упоминание о соседе навело его на мысль, что с помощью Геймера он сможет узнавать обо всем происходящем в доме. А машина Уилта превратилась в настоящую радиостанцию на колесах. Дело на мази: еще немного — и Уилта можно брать.
11
Весь следующий день Уилт провалялся в постели с грелкой, которую он охладил в морозильнике. Тем временем инспектор Роджер, благодаря передатчикам в машине, следил за передвижениями Евы по Ипфорду, а инспектор Флинт работал в другом направлении. В лаборатории у криминалистов он выяснил, что высококачественный героин, обнаруженный в камере у Маккалема, ничем не отличается от героина, который нашли в квартире мисс Линчноул, и можно с изрядной долей уверенности утверждать, что источник героина один и тот же. Затем Флинт наведался к сердобольной посетительнице тюрьмы миссис Джардин и провел у нее около часа. Миссис Джардин поразила его замечательной способностью закрывать глаза на очевидное. Послушать ее, в смерти Маккалема повинны решительно все, кроме, него самого. Негодяем он сделался по вине общества, неучем остался по недосмотру органов образования, промышленники и коммерсанты не предоставили ему достойную работу, судья вынес обвинительный приговор.
— Он стал жертвой обстоятельств, — твердила миссис Джардин.
— Эдак про каждого можно сказать, — заметил Флинт, поглядывая на серебро в угловом серванте. Как
