— Майор Глаусхоф, кто же еще? — догадался Форчен. — Уилт сознался как миленький. Сразу видно, под на: химом.
— В чем сознался? Он же ничего не рассказал. Ни словечка.
— Он сообщил, что его завербовал какой-то Орлов, а задания дает какой-то Радек. Вот вам и «ни словечка».
— Орлов — диссидент, который отбывает срок в Сибири, а Карл Радек — чешский писатель, умер в сороковом году в ГУЛАГе, так что задания у него получать трудновато.
— Может, это конспиративные прозвища.
— Может. И не больше тога Меня такая откровенная липа не устраивает. И почему непременно русские? Если они из посольства… Ну, предположим. Но Уилт утверждает. что встречался с «Орловым» на автобусной станции в Ипфорде. Однако сотрудники посольства ограничены в передвижении, так далеко их не пускают. А где он виделся со своим разлюбезным Радеком? Каждую среду у площадки для игр в Мидуэй- парке. Каждую среду, на одном и том же месте, в одно и то же время? Исключено. Наши друзья из КГБ могут иной раз дать промашку, и все-таки дураков там не держат. А у Глаусхофа вдруг оказываются все козыри на руках. Случайность? Не смешите меня.
— Если так. то Глаусхоф вдряпался по уши.
Однако полковника Эрвина это не радовало:
— И мы вместе с ним, если вовремя не подсуетимся. Давайте еще раз вспомним все версии. Уилт — пробный шар, пущенный русскими? Исключается, я только что это опроверг. Кто-то проверяет работу службы безопасности? Что ж. возможно, какому-нибудь идиоту в Вашингтоне и взбрела такая дурь. Им всюду мерещатся шиитские террористы-смертники. Но зачем посылать англичанина? Допустим, чтобы поставить чистый эксперимент, они сунули передатчики в машину втайне от Уилта. Но почему тогда во время лекции у него поджилки тряслись? Вот с чего надо начинать: с его поведения на лекции. Вот где должен быть ключ. Прибавьте к этому его «показания», которым мог поверить только такой невежда, как Глаусхоф, и вы поймете, что гниль в Датском королевстве не учует лишь тот. у кого напрочь отбило нюх. Разве можно было доверять это дело Глаусхофу? С меня довольно. Я намерен воспользоваться своим служебным положением.
— Как? Генерал позволил Глаусхофу все на свете засекретить.
— Из-за этого я и собираюсь использовать свое служебное положение. Старый бомбардяга думает, что на него не найдется управы. Ну так я старого вояку разочарую. Ох как разочарую.
Полковник нажал кнопку телефонного аппарата:
— Соедините меня с ЦРУ.
20
— Приказано никого не впускать, — сказал охранник у ворот. — Извините, приказ есть приказ.
— Послушайте, — умоляла Мэвис. — Нам надо только переговорить с ответственным за образование. Его фамилия Блюджон, и…
— Все равно. Такой приказ.
Мэвис глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки.
— В таком случае я хотела бы поговорить с ним здесь. Будьте любезны, позовите его, раз уж нам нельзя войти.
— Сейчас узнаю, — охранник направился в караульное помещение.
— Бесполезно, — Ева оглядела шлагбаум и высокую изгородь из колючей проволоки. Пространство за ней было уставлено бочками, залитыми цементным раствором; из-за них машины не могли быстро проскочить на территорию, приходилось петлять. — Все равно они ничего не скажут.
— А я хочу знать почему, — настаивала Мэвис.
— Тогда не надо было надевать значок «Матери против бомбы».
Мэвис неохотно сняла значок.
— Возмутительно! Какая же это свободная страна, если…
Она не договорила, в дверях караулки появился лейтенант. Он оглядел гостей и произнес:
— Извините, пожалуйста, у нас служба безопасности проводит учения. Они продлятся недолго. Вы не могли бы заехать завтра?
— Завтра никак нельзя, — сказала Мэвис — Мы непременно должны поговорить с мистером Блюджоном сегодня. Очень вас прошу, позвоните ему или пошлите за ним. Будьте так добры.
— Конечно, конечно. Что ему передать?
— Скажите, что миссис Уилт хочет кое-что выяснить насчет своего мужа, мистера Генри Уилта. Он читает у вас лекции о британской культуре.
— А, мистер Уилт, — оживился лейтенант. — Да-да, капитан Клодиак про него рассказывала. Она ходит на его лекции. Очень довольна. Ну хорошо, сейчас узнаю.
Лейтенант снова ушел в караулку.
— Что я говорила, — заметила Мэвис. — Какая-то девка очень довольна твоим Генри. Интересно, чем он ее так разудовольствовал?
Ева не слышала. Итак, надеяться больше не на что: Генри действительно ее обманывал. Она оглядела унылые постройки и сборный дом за оградой, и ей представилось ее унылое, беспросветное будущее. Генри ушел к другой, может быть, к этой самой Клодиак. Еве придется самой воспитывать близняшек, прозябать в нищете. Отныне она… как это?.. Мать-одиночка? Что же за семья без отца? И где теперь взять денег на школу для близняшек? Неужто идти на поклон к системе социального обеспечения, выстаивать очереди за субсидиями вместе со всякими тетками? Ну уж нет. Ева пойдет работать. В лепешку разобьется, а не допустит, чтобы…
Но Ева недолго предавалась мыслям о безрадостном будущем и собственной стойкости: вернулся лейтенант. Его словно подменили.
— Виноват, произошла ошибка, — отрывисто бросил он. — Уезжайте, пожалуйста У нас учения по безопасности.
Его бесцеремонность окончательно вывела Мэвис из себя:
— Ошибка? Что еще за ошибка? Вы сами сказали, что муж миссис Уилт…
— Ничего я не говорил, — отрезал лейтенант и, повернувшись на каблуках, приказал поднять шлагбаум и пропустить подъехавший грузовик.
— Ну знаете! — бушевала Мэвис. — Я такой наглости в жизни не видела Ева, ты же слышала, что он недавно говорил, и вот…
Но Ева в порыве решимости устремилась к шлагбауму. Так и есть. Генри на базе! Недаром лейтенант переменился до неузнаваемости: сперва — сама любезность, и вдруг — этот непроницаемый взгляд. И Ева не раздумывая ринулась навстречу унылой жизни без Генри, в пустыню за оградой. Надо срочно разыскать мужа и объясниться. Кто-то бросился наперерез. Замелькали руки. бежавший упал. На Еву накинулись еще трое — она даже не разглядела их лиц, — схватили, потащили назад. Словно в забытьи, Ева слышала крик Мэвис
— Падай! Падай!
Ева как подкошенная рухнула на землю. Рядом с ней растянулись двое нападавших, а третий пытался вытащить из-под нее свою руку.
Минуты через три Еву выволокли за шлагбаум и положили на дорогу. Она лежала в пыли, сверкая дырой на колготках и стоптанными каблуками. Во время этой возни она не проронила ни слова, только тяжело дышала Встав на колени, Ева устремила за ограду пристальный взгляд, суливший такие неприятности, по сравнению с которыми стычка с охраной покажется пустяком.
— Вам сюда вход запрещен, — предупредил лейтенант. — Лучше не суйтесь, а то хуже будет.
Ева промолчала. Она поднялась на ноги и поплелась к машине.
