освобождения Киршага.
Эти неутешительные раздумья несколько отвлекли меня от главного наблюдения за чужими мыслями. Что позволило им и их носителям оказаться в непозволительной близости от нашей маленькой команды. Позади, всего лишь на расстоянии одного коридорного поворота.
Ночной патруль обходит вверенную территорию. Трое. При оружии. Движутся как раз в нашем направлении.
Может, попытаться пришибить их?
Я осторожно прикоснулась к их сознаниям.
Лыцары. Таких так просто не задавить — это вам не антов колошматить. У этих воля — ого-го! — пока сломаешь, они уже здесь будут и зарубят нас. Не мысленными, вполне банальными своими острыми мечами!
— Быстро — за мной! — чуть ли не одними губами приказала я.
Путь отхода оставался один — наверх. Опасный маршрут. Заберемся, а как потом спускаться? Непонятно. Да только сейчас об этом думать некогда.
Мы миновали два перехода и один лестничный подъем. Он вывел во внутренний проход в широкой наружной стене кремля.
Патруль, от которого мы скрывались, остался на нижнем уровне, но спокойно вздохнуть не удалось.
Наверху плотность патрульных групп оказалась гораздо выше. А участки, которые они обходили дозором, — гораздо меньше. Серьезный подход. Кажется, захватчики опасаются ночного штурма.
А нам-то что теперь делать?
Я все эти патрульные группы держала в своем мысленном поле зрения довольно уверенно, но, с учетом их постоянного движения, наша задача становилась не просто сложной, а маловыполнимой. Хотя сама задача была элементарной: перебраться в какое-нибудь сравнительно безопасное место, оставаясь при этом незамеченными.
Я напряженно оглядела панораму движения патрулей. Слева было совсем плохо — на нас лениво надвигался очередной дозорный отряд. Справа положение складывалось менее драматично — патрульная группа двигалась в сторону от нас, уходила
Можно было последовать за ними, но в этом случае из бокового перехода нам в тыл грозил зайти еще один наряд, и мы рисковали попасть в клещи между ним и тем, который пока что уходил от нас. Ведь через какое-то время он должен был повернуть обратно!
А говорят, что шахматные комбинации сложны… Там хоть фигуры движутся по очереди, а не все одновременно!
Я взмокла, лихорадочно пытаясь сообразить, в какую сто— рону двигаться, чтобы остаться в живых. Все варианты казались проигрышными.
Но тут в голове у одного из удаляющихся лыцаров мелькнуло воспоминание о закутке башни, который они недавно миновали. Закуток был небольшой, но, кажется, подходил для того, чтоб там пересидеть хоть несколько минут и дождаться нового расклада патрульных групп.
Сложность плана была в том, что двигаться предстояло навстречу тому патрулю, который и так шел к нам. Впрочем, он, кажется, еще не миновал поворота стены, минуя который они увидят нас. Можно попробовать проскочить, если только сделать это прямо сейчас и очень быстро.
Я схватила Бокшу за рукав и в кромешной темноте поволокла за собой. Ант нес на руках Олега и, кажется, выдыхался.
К нам из-за поворота уже метнулись блики света, отбрасываемого факелами встречной группы. Мы поднажали и в последний миг успели юркнуть в башенную нишу. И замереть там, как мыши под ковром. И, не дыша, слушать стук каблуков по гулкому переходу, поджидая, пока они неторопливо минуют наше укрытие.
Вот стук удалился. Начал стихать. А я прокручивала в голове новую комбинацию.
Судя по сведению о маршруте, полученному от только что миновавшей нас группы, довольно далеко за их спинами осталась лестница на следующий ярус. Правда, в сторону лестницы топает еще один патруль, но он далеко. А лестница и новый ярус обещают более интересные перспективы: оттуда, оказывается, можно попасть на участок стены, выходящий к Кир-шаговой пустохляби. И дозорных там гораздо меньше — можно сказать, что и совсем нет: кого опасаться? Кто сможет атаковать через страшные пески Киршаговой пустохляби?
Я вновь потянула за собой Бокшу. Он подхватил Олежку. и мы поспешили к лестнице, стараясь производить как можно меньше шума.
Но, видно, плохо старались.
Лыцар из уже миновавшей нас группы вдруг остановился Повернулся в нашем направлении, прислушиваясь. Мы за мерли.
Но черт бы побрал этого лыцара с его хорошим слухом! Он коротко бросил: — Что-то там шевелилось. Надо поглядеть, — и затопал прямо на нас.
Тут уж выхода не было. Если остаемся на месте, то нас обнаруживают и просто хватают. Если кидаемся бежать к лестнице, то нас слышат, видят, поднимают тревогу и опять-таки хватают, но чуть сложнее.
Я сцепила зубы, напряглась, мысленно занеся кулак над черепной коробкой лыцара с особо тонким слухом. И, плюнув на все свои опасения, ударила. И поплатилась за самонадеянность. Впечатление было такое, будто я и вправду размозжила костяшки кулака о бронебойной толщины лобную кость этого типа.
Он, правда, все-таки получил нехилый удар. Даже пошатнулся. Но движения не прекратил.
И тут уже стало совсем не до шуток. Пришлось вспомнить все, что я читала о карате.
Я постаралась хотя бы на секунду максимально расслабиться. Представила мелкие розовые облачка, плывущие по светло-зеленому рассветному небу, потом собрала всю силу в одну точку. Не в кулак, а в одну маленькую точку на указательном пальце правой руки. И когда мне это удалось, мысленно завизжала на самой верхней ноте, которую могла себе представить. И вогнала эту точку раскаленной иглой в лыцаров мозг. Проломив совсем крохотную, но смертельную дыру в костяной корке его воли.
Лыцар слабо охнул, звякнул палашом, выпавшим из пальцев, и осел бесформенной кучей на каменный пол.
Двое других остановились над ним в недоумении. Светили факелом. Искали рану, стрелу, кровь — хоть что-то. Громко переговаривались, не зная, что и подумать. Потом стали звать других дозорных, которые наконец появились из бокового перехода. Но мы в это время уже карабкались вверх по лестнице.
И до того яруса, на который мы взобрались, звуки переполоха, случившегося ниже, практически не доходили.
Мы пристроились сначала за одной патрульной группкой лениво переговаривающихся дозорных лыцаров. Потом, вовремя свернув в боковое ответвление, оказались намного впереди другой группы. А там уже замаячило пустое, свободное от патрулей пространство стены, отгораживающей кремль от пустохляби.
Я уж собралась перевести дух — да не тут-то было! Видимо, неожиданная смерть дозорного, да еще в тот момент, когда он собирался поднять тревогу, не прошла незамеченной. Несколько дополнительных нарядов были посланы прочесать все прилегающие переходы и анфилады. И одна из этих дополнительных групп медленно, но неотвратимо надвигалась на нас. «Ну зачем, зачем вам этот участок стены?» — мысленно возмутилась я, но одними своими эмоциями остановить их не могла.
Выход был один — карабкаться еще выше, уже на самую верхнюю площадку, на свежий воздух.
Бокша дышал позади, как загнанная лошадь. В мыслях у него была сплошная паника: вновь ему не удавалось толково ухаживать за княжичем — не было сил. Бокша то пытался взгромоздить Олега на себя, то вновь ставил на пол и вел за руку, спотыкаясь в полумраке. Мысли его скакали, он не думал, куда мы идем, — для этого есть госпожа. Но вот сам путь уже становился для него почти непреодолим.
О чем думал мой сын — не знаю. Я увидела его большие глаза, только когда мы вылезли наконец на зубчатый верх стены, прямо под серое низкое небо, на ледяной порывистый ветер.
