— Да кто ж возьмет? — В распахнутых глазах Лизаветы явственно обозначился страх.
Вспомнив показательную казнь Алевтины, я признала, что для страха основания были.
— Значит, замков никаких нет. А стража?
— Да от кого ж его оборонять?
— Хм. И где стоит этот замечательный сундук?
— Известно где — в лазоревой светлице.
— Ну так сходи туда и набери этих рублей побольше!
— Как это? — не поняла Лизавета.
— Как можно быстрее.
— Но это ж рубли господина лыцара!
— Здрасте! — возмутилась я. — Вот это все вокруг княжеские владения?
— Ага.
— Значит, и сундук с рублями тоже княжеский. А я как раз княгиня. Значит, это все — мое. И рубли в сундуке тоже. Поняла?
— Поняла… — неуверенно сказала Лизавета. — А если кто спросит: «Зачем рубли из сундука берешь?» — что сказать?
— А ты ничего не говори. Ты делай так, чтобы тебя не видели. Тогда и не спросят.
— Точно! — просияла Лизавета.
— И еще вот что. Придется мне учиться верховой езде. Ты сможешь незаметно вывести коней из конюшни?
— Ой, боязно! — всплеснула руками моя служанка. — Я с конями-то не очень ладить могу…
— А как же тогда мы поедем? — оторопела я. — Ты с лошадьми не ладишь, я — тоже. Как ты ехать собиралась?
Вообще-то идея поездки была моя, но на ком-то ж оторваться было нужно?
— А я думала, вы карету возьмете… — понурилась Лизавета и, видя мое возмущение, торопливо добавила: — Или хоть двуколку.
— Замечательная идея, — язвительно поджала я губы. — Хоть в карете, хоть в двуколке твоей — тут уж точно не получится незаметно исчезнуть!
— Дык конюшня-то — иона где… От теремов неблизко. А от дороги недалече… Может, с божьей помощью… — несмело предположила Лизавета.
— А запрягать ты умеешь? — продолжала упорствовать я, хотя перспектива путешествия в карете, со всем комфортом, меня соблазняла все больше.
— Дык кучер на что?
— Ты еще и кучера звать собралась?
— Ну а как же без кучера — и в дорогу?
— Ага, ты его позовешь, разбудишь, он запряжет, а только мы за ворота — сразу Георгу доложит. Тот — на коня и тут же нас перехватит!
— А как же он доложит — он же с нами поедет. Кто ж без него лошадьми править будет?
Интересный вопрос. Таким образом наш лихой побег превращался во вполне комфортабельное путешествие. Сопротивляться этому не было сил.
— Ну, как знаешь… — разрешила я.
— Да, а платье вы какое наденете? — всполошилась Лизавета.
— О платье не беспокойся. Пока ты будешь бегать, я как раз платья подберу.
Платья платьями, а не забыть бы здесь мой родной коричневый брючный костюм! Вещь в путешествии несравнимо более удобную, чем все эти роскошные платья, в которых и повернуться-то не всегда легко.
И тут новая идея посетила меня. А не представиться ли мне молодым человеком? Княгиня — фигура слишком заметная, да и единственная в своем роде, насколько я поняла. А если в брючном костюмчике выдать себя за странствующего отпрыска благородной фамилии, глядишь, раствориться легче будет.
К возвращению Лизаветы, притащившей увесистый мешок серебряных брусочков, называемых рублями, я уже была полностью экипирована в дальнюю дорогу.
— Ой, княгиня! — всплеснула руками моя служанка — Да разве ж вам можно! Это когда вы княжной были, тогда шутки такие изволить могли… А сейчас — не по чину вам машкерат…
— Цыц! — улыбаясь, прикрикнула я на нее. — Мне все по чину! Я тут сама законы устанавливаю. И потом, ты не поняла.
Это не маскарад, а военная хитрость. Как раз чтоб никто не догадался, что я — княгиня.
— А ваша княжеская Филумана? — резонно заметила Ли-завета.
— Неужто так бросается в глаза?
— Еще как! Ну, что это Филумана, может, и не каждый знает — особенно в большом городе. Но что она княжеская— это сразу видно. — Лизавета примолкла, оценивающе окинула меня взглядом и выдала новое предложение: — А давайте поверх Филуманы повяжем шейный платок. Слыхала я, что сейчас так многие господа делают. А за ними и даже некоторые слуги, кто побогаче, пристрастились вязать на шею платки, хоть у них гривны отродясь не было. Вон даже наш Корней— уж на что голытьба, а и то платок вокруг шеи повязывает. По торжественным случаям. Говорят, — доверительно склонилась она ко мне, — в больших городах теперь на улице и отличить трудно кто идет: господин или слуга.
— Да ты что? — заинтересовалась я.
— Ну, господ-то всегда отличить можно, — спохватилась Лизавета, испуганно глянув на меня — не заругаю ли дерзкую за то, что посмела сравнить господ с простолюдинами?
— Шейный платок — хорошая идея, — поспешила успокоить я ее. — Вот только что мне с тобой делать?
— А что со мной делать? — снова испугалась Лизавета.
— Ну как же: путешествует господин. С ним должен быть слуга. А со мной будет служанка. Вот и раскроется сразу наша военная хитрость. Может, тебя тоже мужчиной переодеть?
— И ничего не раскроется, даже и переодевать меня не надо, — решительно рассеяла мои сомнения Лизавета. — Многие господа со служанками ездят. Особенно молодые. Им служанки, почитай, каждый день нужны, чтоб на стороне какую дурную болезнь не подхватить.
— Ну, если так, — хмыкнув, согласилась я.
Георг все еще метался по тронному залу, расшвыривая все, что попадалось на пути. Противоречивые мысли его бурлили, и простой выход — пойти и элементарно прирезать меня — еще не выкристаллизовался.
Мы с Лизаветой беспрепятственно добрались до конюшни, около которой уже стояла карета.
Не то чтоб совсем карета, но все же побольше обыкновенного возка.
— Я сказала взять без герба — вы же тайно едете, — пояснила Лизавета.
— Так у меня и герб есть? — улыбнулась я.
— А как же — и такой красивый! — серьезно ответила Лизавета.
Пара нетерпеливых лошадок, впряженных в карету, постукивали копытами о сухую твердую землю и потряхивали гривами, косясь в нашу сторону. Кучер, напротив, был само спокойствие. Невысокий, кряжистый мужик с кнутом в руке важно прохаживался рядом. Я не помнила его, но многих ли я успела разглядеть и запомнить?
При моем появлении он степенно опустился на колени. Получив разрешение подняться, так же степенно встал на ноги.
— Дорогу до Сурожа знаешь? — на всякий случай спросила я. — Ночью сможешь довезти?
— Не сомневайтесь, госпожа княгиня, — важно пробасил он.
Оставалось только устроиться на довольно твердых каретных подушках, и мы тронулись в путь.
Большого переполоха наше появление не вызвало, но еще один косматый мужик все-таки выглянул из дома, кинулся помогать Николе распрягать лошадей. Первый же, подперев ворота толстым поленом, повел нас на второй этаж: «В господские горницы».
После неудобных, набитых соломой каретных подушек я блаженно повалилась на мягкую кровать, с удовольствием ощущая, что смерть мне здесь не грозит, по крайней мере в ближайшее время. И почти
