— У меня тоже не много. И я особого ущерба для здоровья не замечал. Даже когда на расстоянии силу применял, то не помню, чтобы сильно уставал. А вот князь Никита — тот, бывало, лежал без сил по полдня.
— Что же он такое тяжелое двигал? — заинтересовалась я.
— Ничего, — удивленно посмотрел на меня Михаил. — Он не мог двигать. Сами-то княжеские гривны по наследству передаются, но вот то, что они дают дополнительно, повторяется редко. А некоторые из княжеского колена и вовсе без дополнительного подарка оставались. У князя Никиты подарок от Витвины был. Отец мой мог запаливать огонь в любом месте, куда доставал его взгляд.
— Ух ты, прямо Стивен Кинг! — восхитилась я.
— В вашем мире тоже был человек с таким дивным даром? — заинтересовался Михаил.
— Нет, — не стала я вдаваться в подробности. — И что же ваш отец поджигал?
— По молодости, говорят, столько врагов перепалил! А еще больше нерасторопных слуг. Развлекался. Слуг-то больше, чем врагов!
— Веселый был человек ваш батюшка… И, говорите, в молодости они веселились на пару с моим отцом? Как я понимаю, Филумана моей способности ему не дала и мысли окружающих он не читал.
— Правильно понимаете, мыслей не читал. Но зато у него был совершенно замечательный дар. Удивительный. И всем нужный. Князь Вениамин мог разводить металлы! К нему со всех княжеств ехали.
— Металлы… как вы сказали? Разводить? В смысле — находить, где имеются залежи металлических руд?
— Что вы?! Это анты лучше нас умеют. Медь ищут, железо. Палочку ивовую берут или прутик лозы — и ищут. А князь Вениамин мог именно разводить!
— Шутить изволите, князь? Железо — не морковка, чтобы его на грядке разводить!
— Да, княжна, наверное, в это трудно поверить, но ваш отец был способен взять два слипшихся меча, пс-держать их в своих руках, а потом уже отдавал разведенными — отдельно друг от друга!
— Поверить я могу во что угодно. Но пока что не понимаю, во что, собственно, должна верить? Допустим, два меча слиплись… А с чего это они вдруг слипаться станут?
— Ну какже, княгиня.?! Если их случайно лезвием на лезвие положат… Или даже в бою — ведь бывает такое: соприкоснутся воины мечами дольше чем на мгновение — и готово, остались без мечей. Потому что склеились их мечи на веки вечные так, что и не отделишь друг от друга. Или у вас в мире так не бывает?
— Не бывает, князь. Я, честно говоря, вообще не могу уразуметь, как такое может быть. Металл — самое твердое из ееществ. А слипаются, наоборот, мягкие: пластилин, глина, сладкие пальцы наконец, если их макнешь в мед!
— Истинная правда. Но с металлами все наоборот: чем тверже металлы, тем быстрее две поверхности склеиваются. Если особо твердые сплавы, тогда вообще почти мгновенно. А мечи, ножи — их как раз из таких сплавов и делают!
— Мечи, ножи — туда им и дорога. Пусть бы хоть все по-склеивались, меньше смертоубийств было б. Но у вас же есть металлические деньги!
— Верно. Как же богатому человеку без денег! Но они ведь из мягких, благородных металлов — золота, серебра. Эти могут лежать годами и не превратиться в единый, неразделимый кусок. А и превратятся — так ничего, их переплавить заново труд небольшой.
— Как — серебро, золото? А мелкая монета? Я же сама слышала, как ваш Никодим за сведения обо мне расплачивался медной мелочью с хозяином постоялого двора в Суроже! Будто я и не княгиня, а так — не пойми не разбери что!
Михаил чуть порозовел: — Негодник! Обязательно прикажу, чтоб так больше не делал! Но, княгиня, у нас самая мелкая монетка — это серебряный грошик. Медь липнет так, что горсть монет — если б какой-то безумец рискнул отчеканить монеты из меди — уже через полчаса превратилась бы в комок! Склеились бы не только плоскими частями, но даже острыми краями…
— Подождите, князь, но металлы ведь применяются не только для оружия. На кухне тоже. Медные ступки делают у вас?
— Ваша правда, ступки из меди бывают. Но пестик для этой ступки всегда каменный! Или деревянный. — Вот! — обрадовалась я. — Вот и отличие, которое я искала! Я же чувствовала, я же говорила, что разница между нашими мирами должна быть. И не в гипнозе дело, а в том, что физика вашего мира какая-то не такая!
— Физика? Это там, где закон сохранения энергии? Вы ж, княгиня, утверждали, что выше законов физики ничего и не бывает? Что они везде одинаковы! А теперь говорите прямо противоположное?
— Не путайте меня, князь! То я говорила про один закон, он — да, неизменный. А сейчас говорю про другой. Даже и не про закон, наверно, а про константу. Точно! Ваш мир, видимо, отличается от нашего какой-то физической константой! Или не самой константой, а ее значением. У нас она, к примеру, пять единиц, а у вас — двадцать пять! Или наоборот.
— И что, каких-то двадцати единиц достаточно, чтобы у вас мечи не склеивались между собой? — с сомнением спросил Михаил.
— Опять вы со своим холодным оружием! Речь о серьезных вешах. Константа — это такое условие. Для начала чего-то. Ну вот: вода превращается в лед при нуле градусов. А если бы она леденела при ста градусах? Тогда здесь все вокруг нас было б во льду! И мы сами мгновенно бы умерли, потому что кровь у нас тоже бы заледенела! Поняли теперь, как важна неизменность физических констант?
— Не очень… — вежливо сказал Михаил. — Вы так быстро произнесли уйму незнакомых слов, что я несколько запутался.
— Так вот откуда такая невероятная, мистическая доверчивость антов! — не слушая князя, пробормотала я в возбуждении. — Оказывается, просто какие-то электроны быстрее перескакивают со своих орбит на другие, соединяя вместе две кристаллические решетки двух кинжалов, — и никакой мистики!
— Княгиня, — нерешительно уточнил Михаил. — Вы считаете, что души антов прилепляются навсегда к господам так же, как кинжал прилипает к мечу?
— Э, снова вы с душами! — поморщилась я. — Душа — это грубое слово, за которым скрывается конгломерат миллиардов Процессов, ежесекундно происходящих в нашем теле и, в частности, в головном мозге! Нормальных физико-химических процессов!
— Душа в вашем мире — это грубое слово? — поразился Михаил.
— Князь, — строго сказала я. — Вы опять пытаетесь меня сбить. Не грубое слово, нет! Но как обобщение — грубое. В смысле — некорректное. Скажем так: большому числу придающее значение маленького. А на самом деле ведь в теле не душа — а кровь, клеточные мембраны, синаптические узлы нервных окончаний. И везде — металлы! Не в атомарном виде, в составе соединений с другими химическими элементами, включенные в органические молекулы, но все-таки реагирующие на межатомарные взаимодействия несколько по-иному! И мир людей — меняется… А всего-то: диамагнетики перешли в ферромагнетики!..
Михаил смотрел на меня уважительно, одновременно пытаясь сложить мою сбивчивую речь во что-то внятное. Причем так, чтобы я не догадалась о его мучительных усилиях. Напрасный труд — я обо всем догадалась по его лицу!
Но слишком интересные вещи открывались, и мне некогда было разбираться в мелких недоговоренностях. Я увлеченно бормотала: — То-то мне все время казалось, что неспроста эти странности!
И вдруг с ужасом осознала, что вокруг происходит что-то неправильное.
— Князь, — севшим голосом проговорила я. — Вокруг много людей!
— Разумеется, княгиня, — откликнулся он, все еще пребывая в задумчивости. — Одной охраны сколько!
— Князь, — просипела я. — Это чужие люди! Они повсюду. Нас окружают. Это злые, бешеные люди, думающие об одном — как всех нас убить!
— Княгиня, из кареты — ни ногой! — быстро сказал Михаил и выскочил наружу.
