— Плохо наше дело, — покачал головой Михаил. — Одного войска князя Траханиотова достаточно, чтоб мою дружину всю положить в честном бою… Что же до фамилии… Траханиото-вы — славный род, тут ты не права. Если б не случайность (а может, судьба), как раз род Траханиотовых мог царствовать нынче… Так что иметь такого противника почетно, но и смертельно опасно.
— А вот узнай — противник ли он?
— Как это? — озадачился Михаил.
— Да так. Сдается мне, что наше юное царово величие сделало большую ошибку, собрав всех князей в кучу. А все от своей средневековой необразованности. Темнота, она, конечно, друг молодежи, но враг царей. Знал бы цар историю — хотя бы того государства, из которого его предки в эту землю пришли, — никогда бы такой ошибки не сделал!
— Ты о чем это? — заинтересовался Михаил.
— А о том, что социальная надежность вашего государственного устройства меня и раньше смущала, а теперь — по некоторым отзвукам мыслей в голове хитромудрого Лукьяна, верного пса своего чванливого князя, — создается у меня ощущение, что государственность ваша вообще на грани развала.
Михаил молча смотрел на меня.
— Ну что тут непонятного? — всплеснула я руками. — Вот скажи: зачем вам, князьям, нужен цар?
— Чтоб всех в целостности держать, — осторожно, опасаясь ошибиться под моим строгим взором, проговорил Михаил.
— Умница! — подбодрила я, — А зачем эта целостность нужна? — И, не дожидаясь ответа, заторопилась. — По большому счету — для двух вещей: обороны от врагов и создания единого экономического пространства на всей территории государства. — Какого пространства? — Экономического, не сбивай с мысли. Вот ваше государство и было создано на пике войны с нечистью и для нужд всеобщего товарообмена. Но это все было пятьсот лет назад. С тех пор больше ни один внешний враг не показался на горизонте — военная необходимость единого государства отмерла. А экономическая необходимость… История феодализма везде, в том числе и в России, одинакова: сначала единение земель под властью какого-нибудь успешного полководца, затем феодальная раздробленность, распад уделов, когда каждый князь сам у себя хозяин и вполне экономически самодостаточен…
— Это как? — все-таки прервал Михаил, не поспевавший за моими историческими экскурсами. — Самодоста?..
— Ну, когда все в княжестве свое: хлеб свой, леса для охоты свои, ремесла и мануфактуры… Нет, мануфактуры — это, кажется, уже признак капиталистического производства… А что ж при феодализме-то было? Цеха? Точно! Цеховые объединения разных там ткачей, кожемяк, горшечников. Есть у тебя в Кравенцах все эти ремесла?
— Ну, есть, конечно. Что ж мне горшки из Дулеба возить? Или из Тура?
— Вот видишь, ты вполне можешь просуществовать автономно, отдельно от остальных княжеств!
— А вино? — покачал головой Михаил. — Такого вина, как в Скарбнице делают, ни у кого нет! Я для своего стола велел только из Скарбницы вина везти — водным путем через Кир-шаг не так уж и накладно получается.
— Ну, может, для княжеского стола… Вино, еще какие-то излишества…
— Ничего себе! Это вино — излишество? — едва заметно улыбаясь, возмутился Михаил. — Да питие вина — самый что ни на есть славный завет предков наших! Ты так не говори, а то все твои верные лыцары очень сильно удивятся. И даже загорюют. А ничего нет досаднее, чем лыцар в горе, потому что в горе ему способно помочь только обильное винное возлияние!
— Ладно, ладно! Убедил. Отнесем винные поставки к необходимым внешнеторговым операциям. Хотя… Чем там твое лыцарство в горе утешается? Уж, верно, не дорогими скарб-ницкими винами? Пользуется небось дешевыми, но своими?
— Ну, пользуется… — нехотя сознался Михаил. — А мечи? Знатное оружие я покупаю у того же князя Петра, в Кевроле!
— Да, но все это — для верховной знати. А экономика, она строится на естественных, каждодневных потребностях населения. Всего населения. И когда экономика не развита, когда все технологии примитивны, то они имеются в достатке в каждом из княжеств. Вот тогда и создаются предпосылки для феодальной раздробленности. И нужда в едином верховном правителе отпадает!
— И ты считаешь, что она сейчас отпала?
— Похоже на то.
— А почему только сейчас? Пятьсот лет нужна была и вдруг раз — и отпала?
— Да потому что история у вас движется не вперед, а назад! Помнишь, твой дружок Каллистрат Оболыжский все восхищался двумя словами, которыми я пополнила его лексикон: прогресс и регресс. Предки твои пришли сюда из общества, которое худо-бедно, но шло все-таки по пути прогресса. К пятнадцатому веку феодальная раздробленность на Руси уже была пройдена, и главенствовала идея жесткой централизованной власти. Такую власть прибывшие сюда переселенцы и установили. Но за прошедшие столетия, когда экономика не развивалась, а угасала, все повернулось вспять. И ваш мир снова погружается в пучину раздробленности, когда каждый удельный князь хочет быть себе хозяином. Без всякого царова величия сверху.
— Ну, ты что-то круто… Как же без цара? Это все равно, что тело без головы.
— Потом поймете. Когда до всех вас, князей, дойдет, что каждый из вас может быть и телом и головой.
— Но так ведь царово величие — он же не только потому цар, что на троне царовом сидит. Он такой… Да ты сама была на царовых уединенциях, сама чувствовала его силу несказанную!
— Ага, сила есть. С каждым из вас по отдельности он шутя может справиться. Без всякого труда. Даже я почти не устояла перед его мощными психоэмоциональными способностями.
Если б не ты. А вдвоем мы уже управились с царовым величием. Ну, вспомни, как дело было? Михаил подумал и усмехнулся.
— Ну, вспомнил? То-то же! — удовлетворенно кивнула я — А что теперь делает наш доблестный цар, увлекшись борьбой со мной, несчастной? Какую ошибку совершает? Он созывает вселенский смотр князей. Со всей толпой которых справиться — это никаких даровых силенок не хватит! Ну и, естественно, начинается брожение в умах…
— Уже? Так быстро?
Я помолчала, внимательно вглядываясь в мысли Лукьяна, все так же прихлебывающего вино в одиночестве. Покачала головой: — Может, конечно, я предвосхищаю события, но, по-моему, если князь Петр и собрался с кем-то воевать, то вовсе не с тобой. Да ты бы все-таки пошел и разговорил его верного лыцара. Сдается мне, что он и сам с тобой хочет переговорить. На предмет вербовки в союзники — как еще одного обиженного несправедливостью, идущей с вышеградского трона. Так что тебе — самое время пожаловаться на судьбу в соответствии с нашим сценарием. А я буду отсюда внимательно прислушиваться к вашей беседе.
Утро стояло ветреное и сумрачное. В ряби луж дробилось отражение неба, сизого от низко летящих туч, глухо, грозно шумел лес по бокам дороги.
А вот мое настроение значительно улучшилось! Ведь мы нашли то слабое звено, ухватившись за которое можно было начать разматывать события, — и совсем не в ту сторну, куда это планировалось в Вышеградском кремле.
Карета ходко поскрипывала на грязной дороге. «Но, но!» — то и дело покрикивал Матюшка на козлах, подгоняя и без того резвых лошадей. Рядом со мной на каретных подушках клевал носом в полудреме Михаил, проведший ночь в увлекательной беседе с доверенным лыцаром князя Траханиотова. А я тихонько улыбалась в уголке, поглядывая в оконце. Цель нашего путешествия определилась. Это не просто Вышеград. Это ставка князя Петра в Монастырской слободе Вышеграда.
Теперь бы добраться еще туда без приключении — и можно начинать плести интригу, в которой царово величие и запутается Да так запутается — не до нас с Михаилом ему совсем станет' Все-таки есть
