— Ох, боюсь, не до приличий нам сейчас… Стыд, как говорится, глаз не выест. А вот с палачом мне бы в Вышеграде повстречаться не хотелось.
— Натальюшка, опомнись! Ты что такое говоришь! — забеспокоился Михаил. — С палачом! С чего вдруг? Ты что — преступница? Беглая душегубка? За что тебя с палачом встречать? Да и потом, если бы пар хотел тебя покарать, разве он выпустил бы тебя из Вышеграда в тот раз? А он выпустил! И на княжение сесть милость им была дарована!
— Да уж, дарована. Правда, после дарования он планировал меня убить. Руками моего злейшего врага, лыцара Георга. Так что милость эта мыслилась пустой формальностью. А вот то, что после неудачного покушения цар выпустил меня из Вышеградского кремля живой и здоровой, — это, конечно, его недоработка. Следствие растерянности.
— Натальюшка, что ты так на него? Цар — столп, оплот порядка! Зачем ему князей своих изводить?
— Поеду — может, и узнаю… Если дойдет до разговора. Если меня сразу не порешат по прибытии в столицу.
— Тем более я тебя с такими мыслями одну никуда не отпущу. И даже к царову величию на уединенцию приду с тобой. Ведь мы все-таки…
— Не муж и жена в царовых глазах, — напомнила я. — Мы же обсуждали это с тобой. По минутам сверяли наши воспоминания. Ну не дал он согласия на наш брак! Не прозвучала царова воля!
— Но ведь и не запретил?
— Кто его знает… Одно тебе скажу: ни с тобой, ни без тебя я в Вышеград ехать не хочу. По-моему, это ловушка. Ладно, давай спустимся к князю Володимиру. Не зря же человек в такую даль тащился — пусть выполнит возложенную на него миссию.
— И повелел цар, — велеречиво говорил Володимир, — передать княгине Шагировой грамоту, собственноручно подписанную.
Он на секунду отвлекся от созерцания видимых частей моей фигуры и полез за пазуху. Доставать скатанную трубочкой грамоту было неудобно. Склоненная шея турского князя побагровела, дыхание стало шумным.
— Вот, — наконец сообщил он, выволакивая на свет божий матерчатый чехольчик. Развязал тесемки и торжественно вручил бумажный свиток.
Я приняла царову волю, скромно потупившись, как и подобает добродетельной княгине.
Развернула. Витиеватая вязь строчек запрыгала перед глазами: «Повелеваю… не позжее серпеня месяца сего года… прибыть…» — А какой сейчас месяц? — спросила у Михаила. — Червень, — одними губами ответил тот.
— Ну, значит, время есть.
— Но он уже кончается, — возразил Михаил. — Каких-тотри осталось. г.,
— А что нового в Вышеграде, дорогой князь? — повернулась я к Карпишеву.
— О, много нового! — приосанившись, сообщил Володимир.
В его мозгу замелькали довольно интимные воспоминания о встреченных в столице женщинах и посещенных кабаках, но сообщил он мне, конечно, не о них: — В Вышеграде сейчас многолюдно. Почитай, все князья сейчас там. Да многие со своим лацарством. Пиры — горой! Веселье! Винцо, правда, подорожало…
— А чего так многолюдно вдруг стало? — продолжала допытываться я.
— Да так, — заморгал недоуменно князь Володимир. — Съехались все…
— А причина съехаться была? Может, их всех, как меня, царовой волей вызвали?
— Не-е! — замотал головой царов посланец. — Как вас, скажете… Да так, как вас, княгинюшка, на моей памяти никого не вызывали! Это ж надо — турского князя посылать!..
Прорвало мужичка все-таки. Не утерпел, пожаловался на обиду, нанесенную ему царовым величием.
— За другими если и посылали кого, так только рынд. А то, может, и простых лыцаров, что несут службу при Вышеградском кремле!
Значит, все-таки посылали за другими. Не так помпезно, как за мной, но не сами вдруг князья в столице собрались. Собрали их. И уж не я ли тому собранию причина?
— Да, мне оказана большая честь, — глубокомысленно покивала я. И вдруг всплеснула руками, будто только что додумалась. — Но как же вы, князь? Все там, в Вышеграде, а вас отправили ко мне? А потом все-таки в Вышеград вернетесь? Или теперь уж в Туре остаться придется?
— В Тур-то я, конечно, заеду, но долго оставаться там не буду, — хитро глянув на меня, заверил князь Володимир,
Пожевал губами и — решился. Склонился доверительно, сообщил конспиративным шепотом новость, которую я давно знала, поскольку она давно вертелась у него в голове: — Возьму в Туре свою дружину, кое-кого из особо доверенных лыцаров и опять отправлюсь в Вышеград. Царово величие там смотр устраивать надумал. Потому и собирает всех!
— Вон оно как! — ахнула я. — Так, может, и мне прихватить свою дружину, когда к царову величию поеду? Карпишев нахмурился в раздумьях:
— Нет, княгинюшка, не надо. В Вышеград же не всех с дружинами собирают. Вам же в грамотке ничего про дружину не прописали? Вот, значит, и не надо! Да и не бабье это дело, простите уж, княгинюшка, с дружинами таскаться! У вас вон для этого супруг есть! Да и не только для этого! — И князь Володимир радостно захохотал, вполне удовлетворенный своей шуткой. Я выждала, покуда он отсмеется, и с грустным вздохом сказала: — Так-то оно так, но только моему супругу вообще никакого приглашения в Вышеград не было — ни с дружиной, ни без нее…
— Как не было, почему? — встрепенулся Карпищев, — Неужто забыли? Ты, Михаил, этого дела так не оставляй! Ежели княжеские фамилии начнут забывать — это куда ж все тогда покатится? Сегодня одного князя помянуть забудут, завтра другого, а послезавтра и вовсе даже и Правь не вспомнят? Нет, нельзя так! Да я первый царову величию челобитную подам. Как это — смотр и без кравенцовского князя?!
— Да и я сам подам тоже, — хмыкнул Михаил.
— И ты подай! — горячо поддержал этот благой порыв князь Володимир. — А хочешь, вместе подадим!
— Нет, — деловито наморщил лоб Михаил. — Лучше будет, если каждый подаст.
— И то верно! — тут же согласился Карпищев. — Две челобитные лучше, чем одна. Слушай, а может, и не надо будет подавать? Может, гонец к тебе в Кравенцы поскакал? Или даже в Киршаг? И приглашен ты уже давно, а сам того не ведаешь?
— И так может быть, — рассудительно проговорил Михаил. — Завтра же пошлю кого-нибудь в Кравенцы узнать.
— И в Киршаг! — наставительно поднял палец князь Володимир.
— И туда тоже, — кивнул Михаил. — Все разузнаю, а потом уж царову величию буду надоедать челобитными.
— И мне потом дай знать, чтоб я пока тоже зря бумагу не марал, — вставил турский князь. Ему уже расхотелось марать бумагу челобитными — его самого не забыли, и слава богу!
— Обязательно дам знать, — заверил Михаил. — А сейчас — пора вечерняя… (По правде сказать, пора была уже глубоко ночная, но я не стала поправлять супруга) Не перекусить ли нам, дорогой князь. После дальней-то дороги, а?
— Дело говоришь, — степенно согласился Карпишев, у которого давно уже пересохло в горле от пустых разговоров.
— Я распоряжусь! — подхватилась я.
Участвовать в пирушке двух князей я не стала. Только утром помахала ему платочком на прощание. А Михаил поделился добытой в ночном кутеже информацией: — Войско в Вышеграде собирается невиданное. Тысяч десять, никак не меньше! Байкам про какой-то там смотр может верить князь Володимир, но мне видится, что дело ясное: такие полки собирают, только когда воевать думают. Этакой силищей наши с
