яфат, что умею менять свои планы именно тогда, когда это угодно небу и полезно для семьи Чероки. Прозит, Бен?
Бенджамиль старательно кивнул и покосился на Максуда. Максуд, покусывая губы, смотрел на главу семьи.
– Конечно, мне досадно, что толстяка пришлось убить, – продолжал яфат, оглядываясь на окно. – Но он всего лишь корпи. А убить корпи – не грех. Убивая корпи, мы совершаем богоугодное дело. – Яфат пристально поглядел на Бена. – Как ты считаешь, Бен из Бентли?
– Наверное, так, – кашлянув, ответил Бен.
Яфат улыбнулся и похлопал его по плечу.
Внизу притихшие было ситтеры заорали с новой силой. Что-то громко заурчало, перекрывая визг и улюлюканье, потом протяжно завизжало, яркая белая вспышка на миг выхватила из темноты силуэты людей и деревьев, и нечто темное метнулось в небо, с истошным ревом вспарывая черный воздух.
Бенджамиль и Максуд одновременно шагнули к окну. Яфат, обернувшись, глядел сквозь оконный переплет туда, где среди ярких булавочных проколов обрисовывался слабый и белесоватый след от стартовавшего прыгуна.
– Что там за херня? – встревоженно спросил Максуд.
– Все нормально, – отозвался яфат. – Сегодня ночью Кабуки получат маленький подарок по случаю открытия военных действий. Я приказал ребятам засунуть обоих жмуриков в их прыгун и задать нужную дугу. Кабуки будут приятно удивлены, когда перед домом их яфата расплющится в хлам прыгун мастера Ху.
За окном опять начали стрелять.
– Ханни! – крикнул яфат. – Ханни, старый глухарь!
Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул старый морщинистый ситтер с коричневыми пятнами на лысом черепе.
– Ханни, будь другом, скажи этим пьяницам во дворе, чтобы убирались ко всем чертям! Уже голова болит.
Старик укоризненно покачал головой и закрыл дверь.
– Я не знаю, в какую игру вы играете, ребята, – задумчиво сказал яфат. – Но я шесть раз бросил монету, и все шесть раз она упала орлом кверху. Наверное, это что-нибудь да значит… Кстати, – он повернулся к Бенджамилю, – как там дела у Большого Отто? Сто лет толстяка не видел.
Бенджамиль на секунду задумался, вызывая в памяти имена, слышанные им от Максуда, потом покачал головой:
– Я не знаю никого с таким именем, яфат.
Чувствуя, что идет по тонкому льду, он покосился на Максуда. Тот едва заметно кивнул.
– Конечно, не знаешь. – Яфат закрыл форточку. – Отто уже пятнадцать лет как на небесах, но человеком он был хорошим. Ладно, будем считать эту кружку выпитой. На что я хотел посмотреть, я посмотрел. Можете идти, джентльмены (слово «джентльмены» он произнес на цивильном).
– А как насчет аутсайда? – спросил Максуд. – Мы говорили сегодня.
– Да? – Высокий лоб яфата собрался морщинами. – Не знаю. Мне надо подумать.
– Я обещал, – упрямо напомнил Максуд. – А ты обещал мне. И потом…
– «Потом» бывает не то, что «сейчас», – ворчливо сказал яфат. – Впрочем, делай как знаешь.
Максуд приложил ладони к груди и глазами указал Бену на дверь. Рука Бенджамиля уже легла на дверную ручку, когда яфат сказал от окошка:
– Макс, задержись на пару слов.
– Подожди меня в коридоре, – тихо попросил Максуд.
Бенджамиль вышел в коридор и остановился, невольно прислушиваясь. Сквозь неплотно прикрытую дверь он слышал, как скрипит старый паркет под ботинками Максуда.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь? – негромко, но вполне отчетливо проговорил яфат. – Я не верю этому парню.
– А я за него ручаюсь головой, – тихо сказал Максуд. – И головой, и кишками, и дорогой по светлой радуге. Воля Яха указала его правоту. Разве нужны другие знаки?
– Я бы предпочел, чтобы Ях нажал курок его пальцем, а не твоим.
Бену послышался печальный смешок.
– Это не меняет дела, – почти сердито сказал Максуд.
– По закону – да.
– По Господнему закону, – уточнил Максуд.
– По Господнему, – согласился яфат.
Несколько секунд они молчали.
– Лети сам и проследи, чтобы все было нормально, – устало сказал яфат.
– Спасибо, отец, – совсем тихо сказал Максуд. – Я редко тебя прошу о чем-либо…
– Следи за языком, – сказал яфат строго. – Во время вылазки будешь подчиняться Рахибу.
Максуд ничего не ответил, наверное, кивнул.
– Группа уходит в два, советую не опаздывать к старту. Куда вы сейчас? – продолжал яфат.
– Ко мне. Пусть поспит пару часов перед дорогой.
– Зачем ходить? Спите здесь. В восточном крыле полно пустых комнат. А я пока отдам распоряжение Рахибу.
– Я буду обязан тебе… яфат, – прочувствованно сказал Максуд.
– Вали на х…, чирок! Ты и так мне всем обязан! – сердито ответил яфат. – И не святотатствуй впредь.
Бенджамиль едва успел отступить назад, уворачиваясь от высокой тяжелой створки. Глаза Максуда блестели, весь вид его выбражал крайнюю степень довольства.
– Пошли! – сказал он, плотно прикрыв за собою дверь, и добавил, упреждая расспросы: – Потом все расскажу.
Бенджамиль вздохнул и молча двинулся следом за фатаром.
Они миновали высокие, пропитанные странными запахами коридоры западного крыла и оказались в просторном зале, полукругом охватывавшем парадную лестницу. Когда они поднимались в кабинет яфата, Бен заметил ряды странных полок, сплошь закрывавших вогнутую стену, но был слишком потрясен недавними событиями, чтобы обратить на них внимание. Теперь Бен с удивлением заметил, что эти разнородные, местами весьма корявые полки не пусты. Ряд за рядом, касаясь друг дружки пыльными боками, на них лежали сотни бутылок. Нелепая и титаническая винная лавка.
– Макс! Что это? – с испугом спросил Бен, останавливаясь посреди загадочного стеклохранилища. Неприятные мысли вдруг завертелись вокруг храма Господнего, вокруг изрисованных крестами стен и черного страшного лица в банке.
– Комната славы, брат, – не сразу ответил Максуд.
Подойдя к кривобокой полке, он взял одну из бутылок с выцветшей от времени этикеткой и показал Бену:
– Останки героев.
– Где? – Бенджамиль приблизил лицо к бутылке, пытаясь разглядеть ее содержимое.
И тут до него дошло: бутылка была на три четверти заполнена темным сыпучим порошком, из которого торчал высохший, заскорузлый ремешок какого-то амулета.
– Здесь хранится прах лучших из Чероки, – сказал Максуд, возвращая пыльную склянку на место. – Я очень надеюсь, что и для моей бутылки когда-нибудь найдется место на этих полках.
Восточное крыло дворца оказалось освещено еще хуже, чем западное. Света маленьких люминофорных пластинок, повешенных через каждые двадцать шагов, едва хватало на то, чтобы посетитель не вытягивал вперед рук, опасаясь налететь на колонну или врезаться в стену. Максуд зажег фонарик под стволом своего пистолета и шарил лучом по рассохшимся темным фигареям. Найдя дверь, отчего-то приглянувшуюся ему больше других, он потянул за резную ручку и поманил за собой Бена.
Кабинет, в котором они оказались, был не слишком просторен, но и не мал. Луч фонаря пробежал по расставленным возле стен шкафам, в дверцах которых не хватало половины стекол, выхватил из темноты
