искренней любовью.
Любовь есть причина. Любовь есть цель.
И когда любовь к Богу велика, когда ты любишь все Его создания, потому что Он сотворил их и потому что они живут благодаря Ему, все остальное не имеет значения. Тогда не может быть никаких «я». Всем своим существом ты направлен в Ничто, которое составляет всего тебя.
На другой день мы с Руми обдумывали эти предметы, когда он вдруг закрыл глаза и произнес такие строчки:
Не христианин я, не иудей, не мусульманин, не буддист, не суфий.
Я не с Запада и не с Востока.
Нет у меня моего места, где бы остались мои следы.
Руми не считает себя поэтом. Однако он настоящий поэт. Потрясающий поэт! И теперь он открывает в себе поэта.
Да, Руми прав. Он не с Востока и не с Запада. Он принадлежит Царству Любви. Он принадлежит Возлюбленному.
Элла
Безрадостный момент, когда Элла закончила читать «Сладостное богохульство» и поставила точку в своем отзыве, в конце концов наступил. Хотя все время ей очень хотелось обсудить с Азизом кое-что в его романе, профессиональная этика не позволяла это сделать. Сначала следовало написать отзыв. Она даже не сообщила Азизу, что под влиянием его романа купила сборник Руми и теперь каждый вечер перед сном прочитывала несколько стихов. Элла тщательно отделяла работу над романом от переписки с его автором. Однако двенадцатого июня случилось нечто разрушившее эту границу.
До этого дня Элла ни разу не видела ни одной фотографии Азиза. В Интернете их не оказалось, и у нее не было ни малейшего представления о том, как может выглядеть автор «Сладостного богохульства». Поначалу ей нравилось писать письма человеку, у которого как бы нет лица. Но со временем любопытство стало брать верх, и ее начала мучить потребность увидеть лицо своего адресата. Азиз тоже ни разу не попросил прислать ему ее фотографию, и Элле это казалось странным, даже очень странным.
Неожиданно даже для себя самой Элла послала Азизу свою фотографию. Она стояла на крыльце в обтягивающем голубом платье, не скрывавшем ее фигуру, а рядом сидел любимый Спирит. Элла улыбалась одновременно радостно и тревожно, крепко сжимая в пальцах собачий ошейник, словно хозяйка хотела поднабраться сил от своего любимца. Над ними было серо-фиолетовое небо. Не то чтобы эту фотографию Элла считала одной из лучших, однако в ней ощущалась некая духовность, даже какая-то потусторонность. Во всяком случае, так Элле хотелось думать, и она, отправив фотографию, стала ждать ответа. Кроме того, таким способом она как бы просила Азиза прислать ей свою фотографию.
И он прислал.
Когда Элла увидела лицо Азиза, то подумала, что он — выходец с Дальнего Востока, хотя сама никогда там не была и плохо представляла себе, как выглядят тамошние жители. Азиза окружало более десятка черноволосых детей разных возрастов. Стройный, в черной рубашке и черных брюках, он был остроносым, с высокими скулами и длинными темными вьющимися волосами, падавшими на плечи. Его зеленые глаза светились энергией, и в них было что-то еще, что Элла определила как сострадание. В одном ухе у него Элла заметила серьгу, а еще он носил ожерелье необычной формы.
Внимательно, во всех подробностях рассмотрев мужчину на фотографии, Элла почувствовала, будто давно знакома с ним. Ей показалось это невероятным, но она могла бы поклясться, что знала его прежде.
И вдруг Элла поняла.
Шамс Тебризи имел некоторое сходство с Азизом 3. Захарой. Или автор выглядел почти в точности так же, как Шамс в романе, когда он отправился в Конью на встречу с Руми. Интересно, подумала Элла, Азиз намеренно сделал своего персонажа похожим на себя? А собственно, почему бы и нет? Он имел полное право списать главного героя с себя, ведь и Бог сотворил людей по Своему образу и подобию.
Обдумывая это, Элла представила еще одно: могло быть и так, что Шамс списан с настоящего Шамса из Тебриза, и в этом случае имелось поразительное сходство двух людей, разделенных восемью веками. Не исключено, что это сходство осталось незамеченным для самого автора романа. Чем больше Элла думала об этом, тем сильнее она подозревала, что Шамс Тебризи и Азиз 3. Захара могут быть связаны не только как автор и его литературный персонаж.
Это открытие произвело неожиданное впечатление на Эллу. Во-первых, ей показалось необходимым вернуться к роману «Сладостное богохульство» и прочитать его еще раз, чтобы взглянуть на него иначе, не только как на интересную историю. Она решила поискать в нем автора, найти Азиза в Шамсе.
Во-вторых, Элла куда сильнее заинтересовалась личностью самого Азиза. Какой он на самом деле? Какой была его жизнь? Однажды в электронном послании Азиз сообщил Элле, что он шотландец. Но тогда откуда взялось восточное имя Азиз? И настоящее ли оно? Или это суфийское имя? Кстати, что, на его взгляд, означает быть суфием?
Было и еще кое-что занимавшее мысли Эллы: самые первые, почти незаметные сигналы страсти. В последний раз с ней это было так давно, что она даже не сразу поняла, что это такое. Но что есть, то есть. К тому же со временем эти сигналы начали проявляться с такой силой, настойчивостью и упорством, что их невозможно было ни с чем спутать и не заметить. Элла поняла, что всем своим существом хочет мужчину с фотографии, и частенько представляла, каково это будет — поцеловать его.
Это желание сделалось до того всепоглощающим, что Элла отключала ноутбук, словно мужчина на фотографии мог утащить ее к себе.
Бейбарс-воин
— Бейбарс, сын мой, никому не верь, — говорит мой дядя, — потому что этот мир с каждым днем становится все более распущенным.
Лишь в Золотом веке, как считает дядя, все было по-другому, потому что Пророк Мухаммед, мир да пребудет с ним, должным образом присматривал за людьми. После его смерти все покатилось по наклонной. Но если спросите меня, то я скажу так: если где-то собралось больше двух человек, не миновать драки. Даже во времена Пророка люди ненавидели друг друга, разве нет? Война суть жизни. Лев ловит и съедает оленя, после чего падаль достается грифам. Природа жестока. На земле, в море, в воздухе все существа без исключения могут выжить, только если они сильнее и находчивее своего врага. Чтобы жить, надо воевать. Проще некуда.
Нам необходимо воевать. Даже самые наивные люди понимают, что в наше время нет другого способа выжить. Пять лет назад, когда были зарезаны сто монгольских дипломатов, посланных Чингисханом договориться о мире, дела пошли хуже некуда. Чингисхан разгневался и объявил войну исламу. А ведь никто даже понятия не имеет, зачем понадобилось убивать дипломатов. Некоторые даже считают, что это было дело рук самого Чингисхана, которому нужен был предлог для большой войны. Почему бы и нет? Этого никто никогда не узнает. А я
