что стреляет он в пустоту. Но теперь образ казненного преследовал его, не давая спокойно жить.
Ни старик, ни Юрий Юрьевич не беспокоили его эти два дня. Официально жителям было объявлено, что новичок еще слаб, а потому нуждается в отдыхе. Похоже, что подобное объяснение всех вполне устроило. К тому же, как ему рассказал дядя Слава, на людей казнь произвела огромное впечатление.
— Ты бы видел себя со стороны. Такая решительность, что многие бы позавидовали. Даже мне показалось, что ты Горшкова всем сердцем ненавидишь. Такое лицо у тебя было…
Но дядя Слава тоже все понимал. Арту даже не пришлось ему ничего объяснять. Старки сам, как мог, оказывал ему моральную поддержку.
— Ты не думай, Артем, я все вижу. И знаю, почему ты сделал все так молниеносно и хладнокровно. По-другому такие вещи и не делаются — ты уж мне поверь. Я сам, когда молодым был и в первый раз на войну попал, думал, что после первого совершенного мной убийства врага пойду в каптерку и повешусь. Я же в армию-то идти на всю жизнь не собирался. Голова у меня варила — математиком был хотеть. А тут как на срочную забрали, так и понеслось. Через два года уже не мыслил себя без военной формы. Потом военное училище, Академия. Одна война, вторая, третья… Но так я что говорю: я когда впервые понял, что человека убил, чуть с ума не сошел. Неделю ходил ни с кем разговаривать не мог — все мысли были о том, что с собой сделать. Но это, Артем, прошло. И не потому, что я убийца какой или плевать мне на человеческие жизни. Нет. Просто на войне как на войне. Понимаешь? Иначе-то никак нельзя! И я смирился. И пусть там, — дядя Слава ткнул пальцем в потолок, — мне никто ничего не простит уже, но я точно знаю, что совесть моя чиста перед сотнями женщин, детей, стариков, которых я защищал всю жизнь от всякой мрази.
Арт слушал Славика и пытался, всеми силами пытался впитать его слова, проникнуться ими, примерить на себя, чтобы после вжиться в этот образ борца за правое дело, избавившись тем самым от невыносимого чувства вины. Но у него ничего не получалось.
Лишь на утро третьего дня произошли изменения. Выйдя из своего сарая, Арт взглянул на небо и на секунду ему показалось, что среди серой непроглядной мглы он увидел кусочек чего-то голубого. Тряхнув головой, он понял, что это всего лишь иллюзия. Но в этот момент что-то переломилось у него внутри. Он осознал, что вновь способен смотреть на мир если не с радостью, то, по крайней мере, с надеждой. А это уже было много.
Перемене этой не было логического объяснения. Сам для себя Арт решил, что просто перегорело. Откуда-то взялась сначала слабая, а потом все более усиливающаяся уверенность в том, что все будет хорошо, что жертва, принесенная им не напрасна. И на душе у него полегчало. Он поклялся себе, что искупит эту жертву, что сделает все возможное, чтобы в этом проклятом мире жизнь стала хоть немного лучше.
— Проснулся? — окликнул его старик. — Все, отдых, брат, закончился. С сегодняшнего дня приступаем к тренировкам. Спешу тебя огорчить, а, может, и обрадовать. Вчера Юрий Юрьевич был в Москве, вызывали его там куда-то. Так вот, ему там по большому секрету сказали, что набор рекрутов в этом году переносится на более ранний срок. Насколько раньше — никто не знает. Может, завтра приедут! А может и через месяц. Короче, давай завтракай и начнем.
Арт наспех перекусил и вернулся во двор, чтобы приступить к занятиям…которые с этой минуты продолжались две последующие недели. Старик учил его всему. Занятия были как сугубо практическими, полевыми, как их называл сам дядя Слава, так и теоретическими. Каждый вечер, по два часа учитель рассказывал своему молодому ученику об особенностях жизни после Удара, об основных исторических вехах в развитии той реальности, в которой оказался Арт.
Не без удивления Крылов узнал, что, по сути, каких-либо кардинальных различий между тем миром, откуда он прибыл, и этим не было. Почти все события мировой истории так или иначе происходили параллельно. Только имена у людей были другие, но сути процессов это не пеняло. Иногда наблюдались некоторые сдвиги в датировке тех или иных событий, но в целом, они были не слишком существенными.
Единственным важным и глобальным отличием мира старика от мира Арта было действительно уникальное место в нем искусства. Это выглядело странно и неестественно. Для самого старика, само собой, такой порядок вещей был нормальным — он не видел в нем ничего противоречащего положению вещей.
— Искусство, Артем, это сфера эмоций. Ты сам это прекрасно понимаешь. Мы такие же люди, как и вы. И испытываем те же самые чувства, но свое выражение они у нас находят в точных науках. Может, когда-то давно, произошло что-то такое, что создало нас именно такими. Не знаю. Но факт остается фактом — мы более рациональны. И я считаю, если тебе, конечно, интересно мое мнение, что так оно правильнее, так оно лучше. Потому что у нас каждый предмет искусства, каждое творение — уникально, возвышенно, сверхценно. А у вас, насколько я понимаю, все давно не так. И это неправильно.
— В чем-то я с вами согласен. — Арт действительно был похожего мнения, по крайней мере, что касается обесценивания искусства в современном мире. — Но, в то же время, у нас для многих это является потребностью — духовной, эмоциональной. Что же теперь поделать…
— Да ничего, — рассмеялся дядя Слава. — Что с этим поделать? Болтовня все это. Давай-ка лучше делом заниматься.
И они вновь приступали к заучиванию основных имен, дат, событий, значимых явлений.
Первая половина дня, как правило, была посвящена у них физическим занятиям. Уже за первую неделю Арт значительно улучшил свою физическую форму, занимаясь по какой-то спецназовской методике, которую применял для его тренировок дядя Слава.
По ночам они с помощью Юрия Юрьевича тайно покидали поселение, отъезжали на несколько километров в лес, где было устроено импровизированное стрельбище. Первое время Арт постоянно мазал, но к концу второй недели непрерывных занятий начал стрелять вполне сносно. И это, если учитывать, что тренировки проходили практически в полной темноте.
Особое внимание старик уделял занятиям по истории мира после Удара и, в частности, истории Сопротивления. Здесь Арт должен был знать все досконально.
В конце второй недели, ночью, неожиданно приехал Солдат. Арт не ожидал его увидеть, да и старик, похоже, был весьма удивлен — риск был огромным.
Солдат сообщил, что по информации Сопротивления, рекрутинг должен начаться на следующей неделе, а потому Арт должен постоянно находиться в готовности номер один, ни на минуту не расслабляясь.
— Наступает решающая фаза. Будь готов, что в СБГ тебе побывать все же придется — это на сто процентов. Но все условия для тебя созданы. Ты туда попадешь уже не как подозрительный чужак, а как человек, желающий вступить в ряды военных, да к тому же собственноручно казнивший предателя. Плюс рекомендации совета старейшин и главы поселения. Я так понял, что они тебе обеспечены.
— Так и есть, — подтвердил дядя Слава.
— Сработали отлично, — улыбнулся Солдат. — Настоящий профессионализм. И ты, дядя Слава, и Юрий Юрьевич. Блестяще. Теперь ты Артем не должен подвести.
— Постараюсь.
Арт ощутил груз ответственности, легшей на его плечи и вообще всю важность момента. Действительно, не смотря на все трудности, старик с Юрием Юрьевичем так подготовили почву, так вышли из сложнейшей, казалось бы патовой ситуации, что провалиться после столь удачных подготовительных действий было бы непростительной ошибкой.
Солдат пробыл в доме старика буквально несколько минут, а потом растворился в ночи, уйдя обратно какими-то одному ему известными тайными тропами. Старик с Артом еще полночи сидели в сарае и обсуждали дальнейшие действия. По мысли дяди Славы, все должно было пройти более-менее гладко. О приезде военных станет известно заранее, скорее всего за день. Будет время собраться с мыслями, подготовиться морально.
— Ты теперь, главное, не волнуйся. Чему быть, того не миновать. Знаешь такую поговорку? Есть там у вас такая? Оказавшись в СБГ, веди себя спокойно, не нервничай. Я тебе сразу скажу, что никакой там супер-пупер техники у них нет. Во время Удара, само собой, в первую очередь были разрушены все центры тогдашней госбезопасности, так что приборчики в массе своей накрылись медным тазом. «Ядерщики» действуют большей частью методами физического воздействия. И психологического. Оружием бряцают. Но
