— Да тяпунь тебе на язык. Если сдох, то я за это отвечать не буду. -
ответил второй голос
— Да нет, шевелится вроде… — уточнил первый. — Давай, хватай его
за ноги.
Арт почувствовал как две пары сильных рук подхватили его тело и понесли в сторону выхода. Он открыл глаза и чуть не ослеп от яркого света, который ударил ему в лицо. Машинально зажмурившись, он почувствовал острую необходимость поспать. Хотя бы недолго. Только сейчас к нему пришло осознание того, насколько его организм был истощен. Словно в подтверждение этим мыслям были и диалоги между теми двумя, что тащили его пока что в неизвестном направлении.
— Сколько он там провалялся-то?
— Да почти двое суток. Капитан же распорядился его там до самого
конца держать, а потом передумал что-то… Я с Васькой говорил, который дежурит в том пролете, так он по секрету сказал, что, мол, слышал разговор Грэсовича (Арт отметил про себя, что с прозвищем он угадал) с кем-то. Так Грэсович таким голосом говорил, словно его отец отчитывает за оценки в школе. Короче, в Москве парнем заинтересовались, похоже.
Арт ощущал, как его тело непроизвольно совершает повороты, паря, словно в невесомости. Это было приятно, хотя нести могли бы и поаккуратнее — пару раз он задел плечом не то стену, не то дверной косяк.
Глаза постепенно привыкли к освещению. Когда его внесли в комнату, где положили на кушетку, он уже вполне мог рассмотреть обстановку и оценить место своего нового расположения.
Это была уже не тот кабинет, где над ним издевался садист Миха на пару с Грэсовичем. Здесь было куда уютнее, можно сказать, по-домашнему. На окнах весели веселенькие занавесочки в цветочек, мебель была весьма современного дизайна, хотя по меркам мира из которого прибыл Арт, ее, конечно, уже следовало бы отнести к разряду «ретро». На полу лежал коврик, а на одной из стен висела репродукция картины, которая смутно напоминала что-то Арту. Он поднапряг память и понял, что картина очень похожа на «Девятый вал» Айвазовского, но имеет все же и ряд отличий, главное из которых заключалось в том, что лодка с людьми заходила на волну не с левой, как у Айвазовского, а с правой стороны.
— Нравится? — услышал Арт незнакомый голос.
— Да, ничего… — ответил Арт и сам не узнал свой голос, от которого
отвык за двое суток вынужденного молчания.
— Остряк, — сообщил голос. — Это картина Вождя. Написана еще до Удара. Висела в Боряковской галерее в Лаврушинском переулке. Слыхал про такую?
— Слыхал, — ответил Арт и тут же понял, какую досадную ошибку
совершил! По легенде-то он должен был быть ценителем творчества Краснова, а он возьми и брякни: ничего! Ситуацию надо было срочно выправлять.
— Вы простите, — простонал он, чтобы выглядеть как можно более жалостливо. — Я два дня в темноте и холоде провел. Голову от подушки оторвать не могу. Конечно, это великая картина Вождя. Просто великая…
— Ну, другое дело, — радостно ответил голос и его обладатель, наконец, предстал перед Артом, пройдя к кушетке от двери, к которой Арт лежал головой. — Ты смотри, Олег! Я за тебя лично поручился!
— Лично? — удивился Арт, глядя на статного красивого мужчину напротив.
— Именно лично, — подтвердил тот. — Меня зовут Георгий Андреевич Нетрошев. Я являюсь главным хранителем коллекции предметов искусств Новой России. И по совместительству разыскиваю таланты. Пока ни одного настоящего не нашел. Посмотрим на тебя. Ну, а если ты соврал…
Глава 14
Нетрошев сел на заднее сиденье вездехода, устроившись рядом с Артом. Перед тем, как покинуть часть СБГ, Арту выдали новую одежду, разрешили помыться и вообще привести себя в порядок. После всех процедур, Крылов почувствовал себя новым человеком — он уже стал подзабывать, что такое чистое тело, привыкнув к хождению по много день в одной и той же одежде.
Водитель завел двигатель, и машина дернулась с места, медленно поехав по вязкой грязи.
Нетрошев оказался человеком дружелюбным и открытым. Пожалуй, в глазах Арта он выглядел действительно положительно, особенно на фоне всех тех «ядерщиков», с которыми ему приходилось сталкиваться до этого. Георгий Андреевич больше всего был похож на какого-нибудь князя из девятнадцатого века. Но, причем, не просто князя, а именно книжного, литературного князя, какими их изображали великие русские писатели прошлого. Он был высок, с идеальной осанкой, в которой угадывалась военная выправка, но не грубая или мужланская, а породистая. Волосы у главного хранителя были аккуратно зачесаны назад и не были коротко по-военному острижены, как у большинства местных военных. Живые голубые глаза, правильный нос, изящный изгиб линии губ — все в нем выдавало человека утонченного и неординарного.
Говорил он негромким мягким баритоном, который прекрасно сочетался с его внешним видом.
— И что же вы предпочитаете писать? — поинтересовался он у Арта, когда машина выехала за пределы части. — В каком жанре предпочитаете творить?
— Живопись, хотя могу работать и карандашом, углем, чернилами, — ответил Арт. — Но предпочитаю краску. Если писать, то городской пейзаж…
Нетрошев прервал его смехом, от которого довольно долго не мог отойти. Успокоившись, он, сквозь, последние всплески хохота с трудом сказал:
— А ты и правда шутник, Олег! Это же надо так насмешить! Ты двумя красками что ли пишешь только? — Он опять зашелся густым смехом.
— Почему двумя? — не понял Арт.
— А разве, чтобы писать наши города, больше надо, чем две?
Арт понял, что снова сел в лужу. Надо было как-то выкручиваться.
— Понимаете, Георгий Андреевич, я использую, по возможности, всю цветовую палитру, но восстанавливаю цвета на полотне по памяти или просто представляя, как бы это могло выглядеть до Удара.
Нетрошев внезапно стал серьезным.
— Всю палитру говоришь? — уголки его губ опустились вниз, а на переносице залегла морщина, заметно портившая его облик. — А позволь тебя, Олег спросить, где же ты в наше-то время все краски берешь? Да и холсты тоже?
Здесь Арт нашелся быстро.
— До того, как попасть в Сопротивление, я, конечно, на чем попало и чем попало рисовал — это понятно. А когда оказался в Лесу, так там у них все было. А откуда — не знаю…
Лучшей тактикой сейчас было валять дурочку. Прикидываться несведущим ни в каких делах одаренным простаком, который по наивности возомнил, что может продемонстрировать свой талант самому Краснову. И это пока работало.
— Ну да, ну да, — пробубнил себе под нос главный хранитель. — Я как-то не подумал…
Арт сразу же сообразил, что он все понял про «эвакуатор», с помощью которого, вероятно, этому парню и доставали все необходимое для творчества. Вслух, само собой, Нетрошев ничего не сказал.
После этого они еще немного поговорили, но большую часть времени ехали молча. Арт боялся взболтнуть лишнего, а Нетрошев, видимо, считал, что говорить особенно с простым парнем из глубинки не о чем.
Через пару часов начались первые блок-посты. У них то и дело проверяли документы, а когда понимали, что перед ними главный хранитель, военные вытягивались по струнке и подобострастно отдавали честь, желая хорошего пути. Наблюдая за этими повторяющимися раз за разом сценами, Арт пришел к выводу, что Нетрошев не какой-то там мелкий чиновник в иерархии «ядерщиков», а фигура серьезная и
