произнес он извиняющимся тоном.
– У нас есть время. Не торопись.
– Все прошло. – Он сказал неправду, но нужно было занять мысли чем-нибудь, вызывающим меньшие страдания.
– Кто это на фотографии?
– Пока просто отложи ее. Давай будем делать по-моему. Я не хочу отвлекаться, ладно?
Смит кивнул и отложил фотографию в сторону. Он продолжал медленно показывать остальные снимки, изредка останавливаясь по знаку Ронейна, чтобы прибавить еще один к небольшой стопке, которую тот потом собирался просмотреть еще раз. Снимки убитой жены Техасца тоже вошли туда. Странно, что он нашел в этой уродине? Но, вспомнив, что ее гибель стала причиной его собственной трагедии, Ронейн перестал о ней думать. Когда покончили с фотографиями, Смит велел Дейли зачитать полный отчет об операции разведывательного отдела Эль-Пасо, отчет таможни США и протокол допроса мексиканца из Пьедрас-Неграса Рамона Кортеса, благодаря которому все это и закрутилось. Дейли читал медленно и монотонно, Ронейн изредка останавливал его, прося сделать заметку или повторить какое-то место. Дело продвигалось очень медленно, но, если они хотели определить планы Маршалла и чем-то ему помочь, иного пути не было.
Через четыре часа сделали перерыв на обед. Оба сотрудника УБН пошли в столовую, а в палату вошла сестра, покормила Ронейна с ложки и сменила ему катетер. Обычно он бывал разговорчив с сестрами, ему нравилось их общество, но сейчас он молчал, размышляя над полученной информацией.
Один из лечащих врачей Ронейна подсел за столик к Смиту и Дейли.
– Ваш коллега – замечательный человек, – сказал он, прихлебывая овощной суп. – Он ведь должен был умереть.
– Похоже, что он поправляется, – выразил надежду Смит.
– Да. Но это не наша заслуга. То есть мы, конечно, играем какую-то роль, но главное здесь – сила воли. Стремление выжить – вот что держит его. Крутых ребят вы воспитываете.
– Он у нас один из лучших.
– Вы должны им гордиться. Донорской кожи с его собственного тела оказалось недостаточно, поэтому мы использовали кожу свиньи и человеческую кожу из других источников.
– Сколько времени нужно, чтобы она прижилась?
– Около восьми месяцев.
– Так долго?
– Это самое меньшее. В курс лечения входят очень мягкие гимнастические упражнения. Иначе мышцы просто-напросто атрофируются. С ним занимается физиотерапевт, правда, предварительно приходится делать болеутоляющие уколы. Процедура, конечно, болезненная, но другого выхода нет. Кроме того, его мозг должен быть чем-то занят. А в остальном мы можем только обеспечить ему необходимый уход и вводить солевой раствор и гемецел.
– Гемецел?
– Для обогащения крови. Иначе не поможет и сила воли.
Через час оба сотрудника УБН вернулись в палату. Номер дела с фотографией нечесаного пешехода- мексиканца из Эль-Пасо, отобранной Ронейном, по телефону был сообщен в Вашингтон. Смит попросил послать по факсу копию снимка в разведывательный отдел, чтобы там сравнили фотографию со своими архивами.
– Ты не очень устал? – спросил Смит, усаживаясь у кровати Ронейна.
– Давайте продолжим. – Томясь от долгого лежания и одиночества, Ронейн был рад возможности поработать.
– Перейдем к Сан-Антонио?
– Нет, – поспешно ответил Ронейн. Он не был готов снова пережить весь ужас случившегося, увидеть фотографии, которые ему могли показать. – Расскажи мне все, что ты знаешь об ирландской связи, о Европе, о сообщениях Джона Пентанзи.
– У нас не слишком много материала.
– Ладно, Пит. Не дури. Если ты хочешь, чтобы я тебе помог, расскажи мне обо всем.
– Я не имею права.
– У нас на все есть право, и ты сам это знаешь. Черт, мы нередко откалываем номера, о которых Вашингтон даже и не подозревает.
– Это делается неофициально.
– Но ведь делается.
– Почему ты считаешь, что мы от тебя что-то скрываем?
– Интуиция. – Ронейн усмехнулся. Это Маршалл всегда так отвечал. – Не доводи меня, Пит. Иначе появится надпись: «Входа нет».
Перед тем как ответить, Смит на мгновение задумался.
– Пойми, здесь нет никакой конспирации. То есть Маршалл уехал самовольно. Без нашей поддержки. Мы хотим быть уверены, что управление не будет скомпрометировано.
– Ну так вытащите его оттуда.
– Он не приедет.
