В обход комплекса они направились на север, к ангарам.
Минут двадцать ползком продвигались они в траве мимо поисковых групп, прежде чем достигли намеченного им здания.
Это был второй из ангаров, и Эдем, убедившись, что никто их не увидел, проскользнул в него через боковую дверь.
— Что это? — спросила Билли, оглядывая помещение, которое было заставлено деревянными ящиками.
— Наше убежище. — Он прошел в глубину ангара и наконец нашел ящик, который был достаточно велик, чтобы они в нем уместились. Прикладом пулемета он отбил его крышку и увидел, что он доверху набит армейскими куртками.
— Приходи, революция, — сказала она за его спиной.
Эдем открыл второй ящик; тот также был заполнен куртками. Тогда он перенес большую часть груза из первого ящика во второй и тщательно разложил его там. Он дважды повторял эту операцию, пока не освободил в первом ящике достаточно места для двоих. В третьем ящике он обнаружил армейские штаны и подобрал для себя подходящую пару. Он обследовал еще несколько ящиков меньшей величины, пока не нашел рубашки цвета хаки, и одну тут же надел на себя.
За ангаром послышалась какая-то суматоха, и он, накрепко забив меньший ящик, дал сигнал Билли залезть в первый из ящиков, которые он открывал.
— Туда?
— Быстрее! — приказал он.
Она залезла в ящик, и он последовал за ней, захлопнув над собой крышку, когда уже открывалась дверь и в ангар входила группа штурмовиков для того, чтобы проверить объект.
Это заняло пять минут; к счастью, они не очень усердствовали, ограничившись внешним осмотром. Эдем вылез на разведку. Убедившись, что они не оставили часовых, возвратился назад, в ящик.
— Мне это нравится, — сказала она, прижимаясь к нему в тесном пространстве. — Хорошее место для нашего медового месяца.
— Я в самом деле вожу вас по самым лучшим местам.
Он поморщился от боли, когда она немного расслабилась, приподнялась над своим страхом.
— Нам долго придется здесь оставаться?
— Пока не стемнеет.
— Значит, всю остальную часть дня.
— До четырех. Если до этого не представится возможность.
— Есть идеи, как нам провести это время?
— Постараемся что-нибудь придумать.
Она услышала его короткий смешок.
— Прежде всего, следовало бы подумать, как выбраться отсюда, — сказал он.
— Вы же знаете нас, не очень молодых женщин. Как только мы находим что-нибудь, мы хотим… — Она старалась шуткой отделаться от своего действительно возраставшего желания. — Особенно если мы собираемся провести следующие восемь или девять часов в небольшом укромном местечке вроде этого. А как ваша боль?
— Буду держаться. А вы?
— Бог его знает! Напугана. Но довольна, что с вами, хотя и в какой-то коробке для обуви. Интересуюсь, что будет дальше.
— Я не причиню вам особого неудобства. Если вы будете немного осторожны…
— Буду осторожна, — мягко шепнула она ему на ухо, прежде чем начать пощипывать его мочку. — Разве это не достаточно осторожно? — спросила она через некоторое время, когда ее рука скользнула по его затвердению.
Он усмехнулся ей в темноте и начал целовать, осторожно и нежно потирая ее опухшие губы, постепенно внедряясь языком в полость ее рта.
Это было трудно, но не труднее, чем для пары юнцов на заднем сиденье «мини-майнор», которые после всего пишут свои имена на ветровом стекле. Эдем и Билли. Вечные тинэйджеры, влюбленные в зубах у смерти.
Они стали медленно раздеваться. Эдем медленнее, чем Билли, из-за своих ноющих ран. Она помогла ему снять плащ и рубашку, ее белье уже лежало рядом.
Поцеловав его, она спросила:
— Хотите, чтобы я помогла с ботинками?
— Ботинки останутся на мне, — прошептал он.
— Но вы же не можете…
— Могу. На случай, если нас прервут. Я не хочу быть пойманным.
— Со спущенными штанами! — захихикала она.
— Вы принимаете ситуацию всерьез или нет?
— Конечно, принимаю. Мы в коробке, где нам трудно даже двигаться, в темноте, в морозно-холодном ангаре, милые ребята рыщут в поисках нас, чтобы убить на месте, нас уже пытали, а мы сейчас пытаемся заниматься любовью, не снимая с ног грязные ботинки. И я полагаю, что на меня теперь давит ваш пенис, а не одного из тех ребят. Конечно же, я принимаю это всерьез, крутой парень.
— Хорошо. Я просто хотел убедиться в этом. — Он рассмеялся, взял ее руку, чтобы она погладила его затвердение. — Я хочу, чтобы вы знали, что и я серьезен.
— Я так и думаю. Ой, у вас же нет «молнии». Пуговицы. Мне никогда при этом не приходилось иметь дело с пуговицами.
— Справитесь?
— О да! Я проникну туда, даже если мне придется прокладывать путь динамитом.
— Не нужно. Это вызывает слезы на моих глазах.
Он опустил руку и помог ей снять трусики.
— Крутые парни не плачут.
Когда они, полураздетые, были готовы, он бережно подтянул ее на себя. Это было почти невозможно при ограниченном пространстве ящика, но они справились. Она лежала на нем, чуть раздвинув ноги, и когда целовала нежно его лицо, он вошел в нее. Потом имело значение лишь то, что они были вместе.
В темноте у нее не вызывало озабоченности ее тело, складки и пятна, которые покрывали ее кожу. В темноте она была навсегда вечно молодой, распоряжаясь тем, что имела, и радостно отдавая это другому. Ему же вовсе не требовалась темнота, чтобы знать, что она прекрасна.
Они мало двигались, просто ощущали друг друга в темноте, позволяя своим чувствам выражаться любовью. Она начала стонать, и он прикрыл ей рот ладонью, чтобы успокоить. Так они и занимались любовью, почти не двигаясь, но все ощущая, пока силы их не оставили и они не погрузились в чуткий сон.
Билли проснулась внезапно, ее левая рука была придавлена его плечом. Ее обожгла острая боль, когда она попыталась вытащить руку из-под него.
— Покалывает, как булавками? — спросил он.
— Ой! — пожаловалась она, так как боль не проходила.
— Делайте ею вращательные движения. Это единственный способ.
— Знаю, знаю. — Она делала так, как он ей сказал, но прошла целая минута, прежде чем боль стала ослабевать. — Что же теперь? — спросила она, все еще покачивая рукой то вверх, то вниз.
— Одеваться.
— Смешно. — Она улыбалась, пока приводила в порядок себя и помогала одеваться ему. — Сколько же нам еще ждать? — спросила она наконец.
— Шесть часов.
— Вы, как всегда, не спали, крутой парень?
— Нет.
— Как же мы просидим здесь еще шесть часов?
