еще одно... Все происходило в кошмарном темпе, по принципу домино. Бухгалтер вдруг осознал, что прекрасно разработанный план полностью и безвозвратно разрушен.
Он как-то незаметно потерял практически все – «Комету», половину людей, правый глаз, возможность уйти в Абхазию. Единственное, что у него еще оставалось, – это заложники, его последняя и козырная карта. Пока заложники здесь, в его руках, он может тянуть время, ожидать окончания ремонта «Кометы» и готовиться к последнему отчаянному рывку.
И тут Бухгалтер невольно вздрогнул. Он вдруг сообразил, что может лишиться и этого. Дело было не в супермене, а в российских властях. Бухгалтер по собственному опыту знал, как действуют теперь в подобных случаях. Времена умилительных переговоров с главарями террористов в прямом эфире безвозвратно канули в прошлое.
Теперь любой захват немедленно окутывали непробиваемой завесой секретности. Район оцепляли и спешно подтягивали тяжелую артиллерию. И пока какой-нибудь спецпредставитель заливался перед телекамерами насчет того, что все мирные жители давно вышли по коридорам безопасности, в работу включались пушки.
До утра было еще далеко, но Бухгалтер вдруг понял, что нельзя терять ни секунды. Резко вскочив на больную ногу, он взвыл и зажмурил единственный глаз. Боль еще не успела утихнуть, а Бухгалтер уже прыгал на одной ноге через каюту. Повернув в замке ключ, он рывком распахнул дверь и проорал прямо в лицо перепуганному Лопухину:
– У тебя знакомые журналисты на НТБ есть?
– Да!
– А на Си-эн-эн?
– Есть! А что?
– Держи телефон! Сейчас позвонишь, я сделаю заявление и дам интервью! Начнем с Си-эн-эн!
Глава 29
Маргарэт Баффин, шеф-редактор телекомпании Си-эн-эн в Москве, проснулась разом и окончательно.
– Повторите, пожалуйста, ваше имя!
– Ваха Артаев! – назвался Бухгалтер именем Вахи.
– Отлично! Спасибо! Запись пошла! Можете делать ваше заявление, господин Артаев!
Бухгалтер откашлялся и начал:
– Я, Ваха Артаев, полевой командир вооруженных сил Ичкерии, довожу до сведения мировой общественности следующее. Сегодня ночью отряд из ста человек под моим командованием высадился в нейтральных водах недалеко от порта Сочи на пассажирское судно «Рассвет». На судне в момент высадки находились пассажиры и члены экипажа. Всего около двухсот пятидесяти человек, включая большое количество женщин. Высадка на судно произведена в знак протеста против геноцида чеченского народа. Наша акция является мирной, при высадке не пострадал ни один человек. Наши требования – прекращение геноцида, вывод российских войск и предоставление независимости Ичкерии. В настоящий момент судно полностью заминировано. Любая попытка российских властей приблизиться к судну приведет к огромным человеческим жертвам. Кровь невинных несмываемым позором ляжет на российские власти. Повторяю, наша акция является мирной, но мы готовы идти до конца, пока наши требования не будут удовлетворены. На карту поставлены жизни трехсот пятидесяти человек. Да здравствует свободная Ичкерия! Аллах акбар!
Глава 30
Жизнь Серафимы не значила почти ничего, но бросить ее в таком положении Костя все-таки не мог. Поэтому он жутко психовал и, возвращаясь к завалу с сумкой и автоматом, матерился всю дорогу. Матерился он, правда, не столько из-за Серафимы, сколько из-за того, что операцию с дизель- генераторами приходилось пока отложить на неопределенный срок.
Это давало боевикам возможность прийти в себя и грозило большими осложнениями. Все это Костя прекрасно понимал, оттого и матерился. А на Серафиму он злиться уже почти перестал. Чего с нее взять – баба-дура. Подлетев к остаткам искореженной площадки, он опустил сумку с автоматом на палубу и тут же услышал всхлипывания.
– Ты чего? – подался к борту Костя.
– Я думала, что... что ты меня бросил! – выдавила Серафима сквозь слезы.
Рожа у нее в этот момент, наверное, была соответствующая, но, на счастье, Костя ее лица видеть не мог. А то бы наверняка опять выматерился по полной программе.
– Не вой, а? И так тошно! – вздохнул Костя. – Я тебя не бросил и бросать не собираюсь. Поняла?
– Спасиба-а-а! – навзрыд проговорила Серафима.
– О боже! – снова вздохнул Костя.
Бабских слез и соплей он не выносил. Они раздражали его даже больше, чем безалкогольное пиво.
Секунды в бессмысленных разговорах улетали с катастрофической быстротой. Как он будет освобождать погребенную под кучей искореженного металла Серафиму, Костя представлял только в общих чертах. На разработку более детального плана, как и на осмотр завала, времени просто не было. И он больше не стал его терять, бросившись к трапу в торце машинного отделения.
Глава 31
После Си-эн-эн Бухгалтер сделал почти аналогичное заявление для НТБ и сразу повеселел. Лопухин предложил позвонить кому-нибудь из РТР, но Бухгалтер отказался. Государственным телеканалам он не доверял, поскольку был уверен, что их за ниточки дергают из Кремля.
Главное, что он успел передать СМИ информацию до того, как за «Рассвет» взялись российские власти. Каким образом они будут действовать, Бухгалтер не знал, но ничего хорошего ожидать не приходилось – это уж точно. С приходом нового президента в России наступило время жестких решений.
Бухгалтер сделал сильный ход со своими заявлениями, но готовиться все равно нужно было к худшему. И прежде всего следовало обезопасить тыл. Задача была не из легких, учитывая то, что в строю у Бухгалтера осталось всего девять человек. Но ее нужно было решить во что бы то ни стало.
Бухгалтер загнал Лопухина обратно в спальню и закрыл дверь на ключ. Допрыгав до телефона, он как раз собирался вызвать к себе Беслана, когда тот сам появился у дверей каюты.
– Как дела? – быстро спросил Бухгалтер.
– Прошли пока по левому борту. Кое-где заблокировали ручки, кое-где завалили проемы.
– Медленно! – вскрикнул Бухгалтер. – Медленно, Беслан!
– Быстрее нельзя! – пожал плечами Беслан. – Выходов много. Сейчас дошли до трубы. Там большая шахта с решетками. Ну, для вентиляции.
– Пролезть через нее можно?
– Можно, хоть и высоко.
– Значит, блокируйте!
– Уже блокируют, – кивнул Беслан. – Но дело не в этом.
– А в чем?
– Сквозь решетки видны вспышки. Ну, снизу.
– Какие вспышки?
– На сварку похоже.
– На какую сварку?
– На обычную. Ну, когда электродом что-то варят. И грохот слышен. Механик говорит, кран-балка вроде ездит туда-сюда.
– Что ездит?
– Кран-балка. Ну, такой кран небольшой.
– Так. И что это значит?
– Не знаю, – пожал плечами Беслан. – Потому и пришел. Что делать будем, Бухгалтер?
– Так. Подожди. Кто там внизу может быть еще?
– Никого. Только он. Тот, кого мы обкладываем.
– И что он там тогда делает?
– Что-то варит. И поднимает краном. Переворачивает, наверное.
