каменистым кручам.
Изначально было решено выйти на небольшой естественный карниз метров на 250–300 выше «Неба» и чуть в стороне, там внимательно осмотреться еще при свете дня и разведать налегке возможные спуски. Затем подготовить снаряжение и несколько часов отдохнуть в наступившей темноте. В три часа утра Команда должна начать операцию.
Под этим словом вовсе не понимался штурм, захват, истребление, скорее, тайное проникновение. Все должно было обойтись без жертв. Нейтрализовать охрану и персонал предполагалось пулями и дротиками с мгновенно действующим снотворным нового поколения. Это даст свободу действий минут на 30–40. Вполне достаточно, чтобы отыскать Редина и скрыться вместе с ним.
Третья встреча Сергея с мистером Смитом вновь состоялась в уютном кабинете последнего.
– Вот теперь, господин Редин, мы подошли к закономерному финалу.
– Момент истины, – пробормотал Сергей.
– Да-да, я слышал, очень точное русское выражение. Жаль, что при переводе на фарси оно теряет свой главный скрытый смысл.
Мне осталось лишь перебросить маленькие смысловые мостики между вполне откровенно высказанными ранее постулатами и выслушать ваш ответ. Хотите что-нибудь выпить? Может, кофе?
– Нет, спасибо. Разве что после. Русские говорят «обмоем».
– Как пожелаете. – Смит, так и не присев, прошелся по кабинету. – Реформы в Иране начались почти одновременно с вашей перестройкой. Мы сумели разбудить самосознание людей. За десятилетие вывели страну из международной изоляции. Но застой оказался слишком тяжел и долог. Мы были очень слабы экономически, научно-технически, чтобы достойно отвечать на прямые угрозы сильных внешних врагов. Теперь все изменилось. Мы способны постоять за себя во всех отношениях, включая военный аспект. И не только за себя! Иран сейчас – единственный, кто готов дать немедленный отпор этому зарвавшемуся империалистическому агрессору, который норовит диктовать свою волю во всех уголках мира под лозунгом защиты своей прогнившей демократии, вмешивается во внутренние дела других стран, карает ослушавшихся. Мы не просим помощи ни у кого. Тем более, военной, но осознанно-добровольную поддержку истинных патриотов и борцов с американским империализмом всегда примем с глубочайшей благодарностью из любой точки мира.
По духу, по своим убеждениям, по воспитанию вы наш единомышленник. Разве не так? – Своими горящими глазами Смит не мигая смотрел на Редина. – Вот он, мой главный вопрос и ваша задача: вы с нами? Отвечайте!
Сергею не надо было лукавить и притворяться:
– Я согласен с вашей оценкой сложившейся в мире ситуации. И с той ролью, которую вы отвели США. Даже с настоятельной необходимостью самым решительным образом ограничить преступную распущенность и мировую вседозволенность. Однако думаю, что между нами возникнут противоречия в определении степени этой самой решительности...
– Это уже частные вопросы выбора тактики борьбы.
– Не скажите. Из-за неверного решения таких вот «частных вопросов» весь мир уже не один раз ввергали в кровопролитнейшие войны, локальные конфликты перерастали во вселенский пожар. Да, я не отрицаю возможности силовых решений, но только как ответ на такие же жесткие силовые методы. Никаких превентивных ударов, никакой мести за старые прегрешения. Иначе мы сами уподобимся тем, против кого выступили на борьбу.
– А избиение соседнего нам Ирака?! Вооруженное свержение там законной власти и насаждение чуждого всему мусульманскому миру режима? А во что они сейчас превратили Афганистан?
– Но начинали там мы, русские...
– Вы вовремя поняли свою ошибку и ушли. Поверьте, американцы не остановятся ни перед чем! Пока в этом регионе есть хоть капля нефти, они отсюда не уйдут. Но мы сами хотим распоряжаться своими богатствами. Посмотрите, что сейчас происходит в Южной Америке. Венесуэла, Колумбия, Аргентина – это революция. Они национализируют свою собственность и гонят паршивых янки коленом под зад! Я правильно выразился по-русски?
– Ну, по-русски привычнее в морду.
– Вот видите, мистер Редин, наши устремления имеют один общий вектор. Это пока самое главное. А в нашей стране позвольте нам самим определять ту самую «степень решительности». Сохрани нас Аллах, чтобы чужими руками устранять собственные проблемы.
«Интересно, чьими же вы считаете мои руки?»
– Вот теперь я уверен, что могу сформулировать для вас главную задачу. Мы хотим, чтобы свой огромный практический опыт подводника вы передали нашим морякам. Обучили их обслуживанию корабельной техники, поделились секретами ее использования в экстремальных режимах.
Вот этого Сергей совершенно не ожидал. В своих догадках и предположениях он был слишком далек от подобных мыслей. Перестроиться мгновенно было очень трудно.
– Могу я задать несколько вопросов?
– Пожалуйста, Серж. Я обещаю ответить на них с полной откровенностью.
– Ну тогда... Я, видите ли, специалист-атомщик. А насколько мне известно, таких подводных лодок у Ирана нет.
– Прежде всего, вы – инженер. – Было видно, что именно такой вопрос и ожидал услышать Смит. – Вы руководите погружением и всплытием, отвечаете за ход корабля, совершаете тот или иной маневр. Под вашим началом – сотни механизмов от носа до кормы. Столь ли принципиальное значение имеет способ движения субмарины? Атомный реактор или аккумуляторная батарея. Кроме того, по образованию вы инженер-электрик. Что еще нужно для электрической подводной лодки? Да и на вашем атомоходе была своя аккумуляторная батарея. Правда, как резервное средство движения.
– Вы прекрасно осведомлены, мистер Смит. Хотя в этом я и раньше мало сомневался. Но не будут ли лучшими наставниками ваши ученые, проектировщики, строители ПЛ?
– Здесь зависимость не такая прямолинейная. Нас очень поджимают сроки. На полноценный курс теоретического обучения и практической отработки у нас нет времени. Мы не располагаем многими месяцами, а всего лишь от силы полутора-двумя неделями. В таких условиях именно ваш опыт становится уникальным.
– Хорошо. Но, как вы упомянули, я специалист-механик. А знания потребуются и в кораблевождении, связи, минно-торпедном деле.
– Не волнуйтесь. У нас есть и другие специалисты.
– На тех же условиях, что и я, то есть пленники?
– Господин Редин, я думал, мы уже договорились, что вы вовсе не пленник. А временное ограничение свободы – вынужденная мера.
– Так есть или нет?
– Да, – коротко, без пояснений ответил Смит.
«Вроде бы все чинно, прилично и по правилам. Почти цивилизованная договоренность. Но некоторые концы никак не желают вязаться. Кто же будет такой огород городить – с похищением, доставкой, обработкой – ради какого-то учительства, пусть и самого уникального? А с другими спецами как? В этой коробочке, бесспорно, есть второе дно. И я до него докопаюсь, черт возьми! Эх, в Россию бы как-нибудь обо всем сообщить...»
– Предположим, мистер Смит, что, поскольку это не противоречит моим внутренним убеждениям, я соглашусь на ваши предложения. Как все будет обстоять дальше?
Вероятно, Смит предвидел и подобный интерес, потому что его ответы были короткими и точными, но не раскрывали истинного положения вещей.
– Мы все вместе переберемся на юг страны, на одну из наших военно-морских баз. Там уже подготовлено все необходимое. Естественно, – предваряя логичный вопрос Сергея, продолжил Смит, – там же находится и главный объект – подводная лодка. Вы конечно понимаете, что все передвижения, размещение и сам учебный процесс будут проходить в режиме строгой секретности.
– Это уж безусловно!
