– Значит, немного ошибся в определении дозы. Подумал, что спирт нейтрализует действие таблетки на треть, а друг Коля и сейчас никакой. Ладно, вот это точно поможет. – Он поднес к губам офицера стакан с водой и растворенной там розовой таблеткой. – Мы тебя совсем другим человеком сейчас сделаем. – И, поддерживая второй рукой за затылок, заставил выпить.
«Через семь минут исчезнут все тормозящие рефлексы в мышцах и суставах, зато голова напрочь отключится». Мужчина налил себе немного спирта из фляжки выпил и закусил соленым огурцом.
Движения начальника мастерской на глазах становились упорядоченными и точными. Он быстро надел и зашнуровал форменные ботинки, заправил в брюки рубашку и надел в рукава куртку с погонами. Проделал он все это молча, вовсе не замечая даже присутствия постороннего в каюте. Взгляд широко распахнутых теперь глаз был потрясающе бездумен.
– Ну что, Коля, прогуляемся?
Капитан 3-го ранга легко позволил мужчине обнять себя за плечи и вывести из каюты. Как два добрых, подгулявших приятеля, они по сходням добрались до причала. Причем солидный мужчина в низко надвинутой на глаза белой пластиковой каске не только бережно поддерживал своего более слабого товарища, но и, наклоняясь к его уху, продолжал рассказывать какие-то занимательные истории, отчего оба время от времени останавливались и разражались хохотом. А может, хохотал только один из них? Но какому из двух матросов-вахтенных было до этого дело?!
На причале они быстро скрылись из вида, зайдя за широкие опоры рельсового портального крана. Метров через сто мужчина остановился и негромко свистнул. Тут же из-под толстого настила стационарного причала появились двое его рабочих. Они подхватили не сопротивляющегося капитана 3-го ранга под руки и опустили вниз, откуда появились сами, – к толстым сваям, уходящим в воду канала. Туда же вслед за ними неторопливо спустился и «главный строитель».
ГЛАВА 9
Звонок мобильного телефона Талеева раздался в 4 часа 38 минут.
– Гера! Я вспомнил! – звонил Редин. – Не то что вспомнил, а мне приснилось...
– Ну, это нормально: в полпятого утра другу по телефону сны рассказывать, – недовольно перебил журналист хриплым голосом невыспавшегося человека. – Чего затих? Давай-давай, я слушаю.
– Мой сон к делу не имеет никакого отношения. Он просто вернул мне постоянно ускользавшую мысль. Помнишь, я говорил?
– Ага, конечно. Я помню все ускользающие мысли моих друзей, знакомых и немногочисленных родственников.
– Да послушай же ты! В личном деле Азера есть длинный список войсковых частей, где он служил. Я еще вам «расшифровал» несколько из них, которые мне известны. А потом мне все время казалось, что я что-то пропустил. Что-то, каким-то краем мне знакомое, но не узнанное. Ну, ни за что не мог зацепиться. А теперь...
– Ты короче можешь? Я уже серьезно весь внимание.
– Да это коротко. Одна из войсковых частей в конце списка – это стационарная береговая база – хранилище радиоактивных отходов, включая урановые стержни из реакторов атомных подводных лодок. – Талеев молчал. – Понимаешь, он там служил. В губе Андреева. Значит, в качестве химика-начальника радиометрической службы выезжал на перегрузки АПЛ по всему Кольскому полуострову и в Северодвинск! Мы-то считали, что он здесь был как подводник, а он работал на перегрузке!
– Ну, будем считать это лишним штрихом в его служебно-рабочей биографии. Мы же и так знали уже, что он здесь как рыба в воде.
– Гера, – голос Сергея неожиданно стал тихим и спокойным, – эти свои знания мы попытались использовать для его обнаружения. И как-то подсознательно решили, что и он использует их для... проникновения, адаптации, подготовки своей операции. А если...
– Ну!
– ...если его «перегрузочные знания» – это и есть основа операции? Основа подготавливаемого теракта?
На линии воцарилась тишина. Первым заговорил Талеев, строго и серьезно:
– Это реально?
– Если коротко, то – да!
– Но как, почему?
– Сейчас на заводе находится лодка, на которой процесс перезарядки активных зон реакторов только- только вступил в основную фазу и был временно прерван из-за всех этих торжественных событий.
– Это как-то влияет...
Редин не дал ему договорить:
– Представь больного на операционном столе. Разрезали, вскрыли грудную клетку, добрались до сердца, начали резать-перекраивать – а тут бригада на обед уходит. Они вернутся через полчаса и продолжат. Не зашивать же из-за этого? Так и оставили больного на столе – распахнутого всей душой и телом. Понятно, что за ним пока и медсестры следят, и анестезиологи...
– Достаточно! Почему я об этом ничего до сих пор не знаю?!
Редин молчал. Талеев сам быстро понял бессмысленность вопроса:
– Серж, что ты предлагаешь?
– Пока хотя бы посмотреть на эту лодку и на перегрузчик, который стоит с ней рядом. – И Редин добавил совсем виновато: – Гера, ведь я был недавно на этом перегрузчике. Это мое «заведование», и я его проверял.
Не отвечая, журналист распорядился:
– Через тридцать минут мы с тобой встречаемся у проходной завода. Пойдем посмотрим. В зависимости от результатов примем решение. Пока только мы вдвоем, ребята пусть по плану работают. Ясно?
– Да. Уже выхожу.
Они встретились в 5.41. С журналистом пришли и все остальные члены Команды, но им он приказал оставаться на входном КПП и действовать пока по выработанному плану. Сам Талеев с Сергеем отправились прямо на рабочие причалы завода СМП.
Строго говоря, официальное название предстоящего «праздничного» мероприятия – «спуск на воду новой атомной подводной лодки» – никак не соответствовало готовящемуся событию. То есть никто не будет катить на колесиках океанскую громадину из цеха, а потом медленно погружать ее в мутные воды канала. Субмарина уже стояла на воде, и со стороны имела вид вполне законченного корабля. Но это лишь снаружи. Установка, а главное, доводка множественных элементов ее внутренней «начинки» происходила именно здесь, у причала, и занимала по времени довольно длительный период.
А посещение президента приурочили (или наоборот?) к торжественному акту приема новой боевой единицы в состав Военно-морского флота России. До сих пор она официально принадлежала заводу- изготовителю, а теперь на ее корпусе будут развеваться военно-морской флаг и гюйс; распоряжения военных начальников станут неукоснительно выполняемыми приказами, даже сам рабочий день будет приведен в полное соответствие с установленным в стране флотским распорядком. И уж кому, как не Верховному главнокомандующему, следует «освятить» такое примечательное событие!
Впрочем, наших друзей сейчас вовсе не интересовала «виновница торжества». Они стояли на самой кромке вылизанного до блеска и пустого в этот ранний утренний час причала и внимательно смотрели на противоположную сторону канала: журналист – в компактный мощный бинокль, а Редин – лишь приподняв левую руку, защищая глаза от косых лучей низко висящего над горизонтом утреннего солнца. Прошло минут пять. Гера оторвался от окуляров, вопросительно посмотрел на Сергея и не очень уверенно произнес:
– По-моему, все спокойно.
Редин ответил долгим тревожным взглядом.
– Боюсь тебя сразу огорчать, но некоторые моменты мне очень не нравятся.
Талеев вновь поднес бинокль к глазам, а Сергей продолжал:
– Наружный левый борт перегрузочного судна выкрашен совсем недавно.
– Ну, знаешь, чего здесь только не покрасили к приезду-то...
– Еще вчера днем он был в ржавчине и сурике, и никаких разговоров или распоряжений о срочной покраске не было. Перед докладом у командира Беломорской базы я был на судне, беседовал с начальником
