соответствующие заводские службы. Ни о какой срочной ночной покраске судна никто не знал. Ни люди, ни материалы, ни плавсредства для этого не выделялись. Да и вообще, должность главного строителя причальных сооружений называется совсем по-другому, и этот человек сейчас находится в очередном отпуске. А его заместителю 25 лет, он худой и маленького роста!
– Старшина, – продолжал допытываться Редин у помощника дежурного, – как твой начальник мастерской к этому, в белой каске, обращался? Вспомни.
– Да никак вроде, – неуверенно отвечал матрос, – но они точно друг друга знали! Весело так говорили. Меня сразу в рубку отослали.
– Откуда ты тогда знаешь, что они прибыли красить корабль?
– Так строитель это сразу сказал. И еще бумагу показывал.
– Какую бумагу?
– Не знаю, он ее начальнику мастерской показывал. А тот потом позвонил мне по телефону в рубку и приказал сделать в журнале запись, что начата покраска бортов. Я и сделал. А как они уходили – не видел, я...
– Ладно, иди пока.
Уже шагнув к двери, старшина резко повернулся:
– Ой, товарищ капитан 2-го ранга, я вспомнил! Наш-то говорил: Па€ша, мол, привет!.. Ну, или что-то в этом роде...
Мгновенно отреагировал Талеев:
– Па€ша или, может, Паша€?
– Во-во, точно, Паша€!
– Т-а-ак!
Больше никаких подробностей у вызванных людей узнать не удалось: дежурный по кораблю, согласно инструкции, в это время отдыхал, вестового дальше предбанника в каюту не пропускали, и гостя он вообще не видел. Вахтенный у трапа видел только силуэты, а не лица уходящих с корабля начальника мастерской и мужчины в глубоко надвинутой каске. Количество прибывших «для покраски» «рабочих» не запомнил даже помощник дежурного: то ли два, то ли четыре, а может, и пять-шесть... Осмотр в каюте капитана 3-го ранга ничего не дал. Кое-какие следы пьянки с приличным закусоном, и все.
Талеев попросил командира перегрузчика оставить их ненадолго с Рединым одних.
– Итак, Серж, думаю, что прежде, чем продолжить поиски или расследование, мне надо получить от тебя кое-какие объяснения. Бог свидетель, я честно молчал все это время, теперь выкладывай до конца.
– Гера, потерпи десять минут! Ответы на большинство твоих вопросов совсем рядом, за двумя переборками и прочным корпусом лодки. Поверь, тебе не потребуется почти никаких моих пояснений. – Редин громко крикнул в коридор: – Командир! – Из-за двери тут же появился моложавый капитан 2-го ранга. – Распорядитесь, пожалуйста, чтобы для меня и моего коллеги приготовили бахилы и резиновые перчатки. Мы пройдем через зону строгого режима на вашем корабле и спустимся в реакторный отсек подводной лодки.
Офицер тут же отдал соответствующее распоряжение и поинтересовался:
– Вам выделить сопровождающего специалиста, или мне следовать с вами?
– Нет, командир, никого не надо. Мы пойдем одни. – Увидев, как капитан 2-го ранга еле заметно с сомнением покачал головой, Сергей уточнил: – Я шесть лет прослужил на аналогичном корабле начальником смены, да и сейчас постоянно занимаюсь инспектированием таких «грязнух».
– Так точно. Я понял. Вот ваши вещи.
Он стоял рядом, пока друзья натягивали бахилы прямо на свою повседневную обувь, а потом проводил их до самой границы ЗСР. Теперь Редин и Гера остались одни на участке верхней палубы плавмастерской, называемом зоной строгого режима. Именно здесь находились два больших временных хранилища для отработанных урановых стрежней с АПЛ и производились все работы по перезарядке.
Это было настоящее царство радиоактивного бета-загрязнения. Куда ни ступи, к чему ни прикоснись – везде невидимая глазом «грязь». Так ее привыкли называть сами перегрузчики, в отличие от проникающей радиации – гамма-излучения. Впрочем, она здесь тоже присутствовала, но в допустимых пределах. Первую даже можно было частично отмыть с человеческой кожи или резиновых изделий, поэтому прохождение через душ было обязательным условием выхода из ЗСР для каждой отработавшей там смены. Одежда по мере загрязнения просто уничтожалась.
Редин решил не переодеваться в защитные костюмы, а ограничился бахилами, чтобы просто пройти по палубе, и перчатками, чтобы можно было безбоязненно прикасаться к чему-либо. Его торопило время.
– Гера, двигайся точно за мной, ничего по пути не трогай. Мы просто пересечем корабль от борта до борта и по сходням переберемся на корпус подводной лодки. Там спустимся внутрь реакторного отсека и посмотрим, что к чему.
– Я понял, Серж. И даже еще кое-что запомнил после той первой операции в Баренцевом море.
– Ну и отлично. Тогда в путь. Да, чуть не забыл. Ты не удивляйся, что я поведу тебя не по прямой, а обходными путями. Старайся не высовываться, быть незаметнее. Потом объясню причину.
– Веди, Сусанин!
Действительно, вместо трех десятков метров по прямой палубе они двигались по самому краю зоны то в тени подъемной стрелы крана или каких-то громоздких механизмов, то спускаясь и поднимаясь по коротким неудобным трапам, пока не выбрались на сходни с высокими перилами, ведущие на корпус субмарины. Но и здесь Редин заставил Талеева присесть и пробираться чуть не ползком. Наконец они добрались до широкого и глубокого выреза в корпусе ПЛ, который вел прямо на крышку атомного реактора. Здесь все было затянуто прочной пластиковой пленкой. Сергей еще раз напомнил о максимальной осторожности, первым спустился вниз по трапу и ступил на реакторную крышку. Здесь он дождался Геру. Вдвоем они отошли в дальний угол к отсечной переборке.
– Думаю, теперь самое время для объяснений.
– Не проще было сделать это в чистой командирской каюте, сидя в креслах?
Редин пожал плечами:
– Может, и проще. Зато здесь нагляднее. Да и по пути сюда я успел заметить кое-какие следы, подтверждающие мои самые нехорошие подозрения. Вообще, тебе как лучше изложить: по порядку или сразу с печального конца?
– Порядок мы всегда успеем восстановить. Давай с конца!
– Тогда остался еще один маленький штришок. Помоги мне аккуратно поднять эту пленку и отложить ее в сторону. Так. Что, крышка реактора оказалась не такой гладкой, как ты ее себе представлял? На ней действительно расположены движки, управляющие решетками... А, не бери в голову всякую конструктивную дребедень! «Зри в корень!» – любимый афоризм Козьмы Пруткова. А чтобы «узреть» быстрее и точнее, лучше заранее знать, что именно мы собираемся увидеть.
– Ты и это знаешь?
Редин кивнул и спокойно произнес:
– И скажу тебе: хочу, чтобы ты увидел мощный взрывной заряд, расположенный по всей окружности крышки.
От неожиданности Талеев даже слегка отступил назад.
– Что-о-о?!
– Ищи-ищи, Гера, это ближе к твоей «епархии». А то ведь я-то по незнанию могу сразу тарарам учинить.
Журналист присел на корточки и начал медленно осматривать место стыка крышки и корпуса. Он неторопливо перемещался по окружности, изредка протягивая вперед руку и слегка касаясь пальцами в тонкой резиновой перчатке какого-нибудь выступа. Заметив кабель или просто электрический провод, он подолгу взглядом отслеживал, откуда тот выходит и куда ведет. Только потом осторожно передвигался дальше.
В полном молчании прошло минут пять. Внезапно зазвонил мобильный телефон Редина. Он приложил его к уху, тут же досадливо плюнул и вполголоса чертыхнулся.
– Да, товарищ капитан 1-го ранга, это капитан 2-го ранга Редин... – Из маленького динамика неслась
