А здесь, у кабины, что за тень на асфальте? Ну-ка, приблизь, пожалуйста, и подретушируй. Так, еще чуть… Непонятно… А если развернуть? Ага, отлично! Ребятки, это же не тень, а канализационный люк! Считайте, что вопрос с перемещением фургона решен. Так, Вадик?
– Однозначно, командир! Глазастый ты, однако…
– Я старый, больной и опытный.
Гера выпрямился и потянулся.
– Отдыхать никому не предлагаю. Пусть каждый до мелочей продумает свою роль. Техническим обеспечением заниматься уже некогда…
– А что же будет с Владимиром Семеновичем? – раздался робкий голосок Ксении Кольцовой. – Ему же лечиться надо!
Все как-то разом притихли, внезапно осознав реальную правоту вопроса девушки. Ответил за всех Талеев:
– Конечно же, Ксюшечка! Обязательно будем лечить. И вылечим! Только увезем сначала в самое безопасное место. Я вам больше скажу. Еще абсолютно ничего не зная о такой грандиозной работе, которую вы все здесь проделали, я поговорил на эту тему с одним моим хорошим приятелем, почти всемогущим. Так вот, оказывается, что современные аппараты гемодиализа могут быть не только стационарные, – Гера кивнул на компьютер, – но и переносные. И даже совсем небольшие по размеру. И этот приятель сумел отыскать и приобрести такой. Мало того, он установил его на своем личном самолете, который отдал – разумеется, временно – в мое распоряжение. Так что сейчас этот самолет ожидает нас с Владимиром Семеновичем на одном частном аэродроме в ближайшем пригороде Санкт-Петербурга. Не надо ни о чем беспокоиться! Вы лучше тоже собирайтесь потихоньку, потому что после нашей работы на этом самолете мы улетим все вместе. Должна же у полковника быть заботливая и любящая сиделка, правда?
Девушка кивнула и постаралась незаметно утереть ладонью полные слез глаза. Журналист повернулся к Гюльчатай:
– А я бы с удовольствием кофейку попил. Приготовишь быстренько?
– И быстренько, и качественно. Пойдем на кухню.
Когда они остались одни, Галина, глядя прямо в глаза Талеева, поинтересовалась:
– С твоим недавним ранением и наверняка не безоблачным времяпровождением в Москве ты просто не можешь выглядеть таким свежим и отдохнувшим. Рассказывай, на какие «колеса» тебя подсадили? Или на иглу?
Гера хмыкнул, улыбнувшись, и начал рыться в глубоком кармане брюк:
– Ничего-то от тебя не скроешь, Кассандра… Вот, смотри, – он протянул девушке полупустую упаковку какого-то лекарства.
Галя внимательно рассмотрела ее, потом долго читала текст на иностранном языке и, наконец, призналась:
– Ну, Талеев, удивил! Я лишь краем уха слышала о таком, – она вернула ему упаковку, – но, честно скажу, не особо верила в его реальное существование: слишком уж сказочные рисовали свойства. А оказывается, вон как…
– Что ты о нем слышала, Галчонок? А то мне сунули и приказали принимать, но ничего не объяснили. Зато чувствую я себя просто потрясающе!
– Это продукт одной секретной военной англо-американской лаборатории. В рамках НАТО. Но начинали разработку, кажется, японцы. Сам активный компонент лекарства держится в строжайшей тайне. Действует он на генетическом уровне, изменяя биоритмы клеток человеческого организма. Это увеличивает период их активности…
– А по-русски?
– По-русски? Посмотри на себя. Ты давным-давно должен лежать в глубоком обморочном сне от потери крови и растраты всех энергетических запасов организма. Вместо этого не только жив, но бодр, работоспособен и не ощущаешь никакого дискомфорта. Этот стимулятор, когда его смогут производить в промышленных объемах – если такое вообще произойдет, – будет использоваться военными в период ведения открытых боевых действий, бойцами спецподразделений и тому подобное…
– Так это ж здорово!
– «Приятель» угостил? Ладно, можешь не говорить, и так понятно. Здорово-то здорово, но чем это закончится, я абсолютно не представляю…
– Вот и не парься. – Талеев беспечно потряс остатками упаковки. – Этого хватит еще на сутки, а потом мы будем уже далеко отсюда. – Он ласково чмокнул девушку в щеку. – И я буду в полном твоем распоряжении на весь восстановительный период.
Гюльчатай, отвернувшись, включила кофемашину и еле слышно прошептала:
– Было бы к тому времени что восстанавливать…
Механиком на подводной лодке был молодой, едва отпраздновавший свое тридцатилетие, офицер. Он и погоны-то капитана 2 ранга не успел, наверно, как следует обмыть, получив их буквально перед самым выходом субмарины в плавание. Но «правил» он своей боевой частью железной рукой. Шутка ли сказать: половина всего личного состава такого стратегического гиганта находилась в его прямом подчинении.
А опыт настоящих морских походов имелся, дай бог, у десятка человек! Это вам не 70-е или 80-е годы прошлого века, когда ежегодные «автономки» – а то и две в год – были нормой для любого экипажа. Уже с 90-х годов, вместе с повальным бегством с флота офицеров и мичманов, начало зарождаться поколение моряков-подводников, не знакомых с океаном. Смех, да и только! Лодки ржавели и разрушались, на ремонт не было денег. А уж на строительство новых – тем более. Некому стало обучать матросов азам флотской службы даже в береговых учебных центрах, «на кошечках», так сказать.
А теперь, когда что-то, наконец, зашевелилось, приходилось пожинать плоды прошлого сумасшедшего десятилетия. И путь был один, его указал еще наш великий вождь: учиться, учиться и учиться! День и ночь, на берегу и в море, не зная жалости ни к себе, ни к подчиненным. Тогда не будет больше «Комсомольцев» и «Курсков», не будет неведомых аварий и погибших героев…
Командир БЧ-5 капитан 2 ранга Горелов Станислав Денисович шел именно таким путем. Сергей Редин не собирался мешать ему ни единым своим замечанием. Практические отработки аварийных ситуаций в отсеках чередовались с теоретическими занятиями, их сменяли уход за материальной частью и часы напряженных вахт. Было действительно трудно.
Впрочем, сам Горелов интересовал Сергея лишь как официальный подопечный, а не как объект поиска. Для этого были другие кандидатуры…
В тишине своей маленькой, зато отдельной каюты, капитан 1 ранга уже который раз перечитывал короткий список на отдельном листе бумаги, написанный им самим еще на берегу. Командир корабля, командир ракетной боевой части, командир боевой части связи и капитан-лейтенант, обслуживающий вычислительные машины. Эти люди находились на Северном, а потом были возвращены на лодку перед самым ее отходом. Возможно, имелись и другие, ведь всех, «обучившихся» на базе ФСБ, «Команда» не знала. Но это могли быть разве что возрастные контрактники. Потому, что матросы не подходили по возрасту, а все остальные офицеры на момент «карельских событий» уже находились на Севере, на борту субмарины.
Да и так понятно, что именно эти четыре офицера занимают ключевые посты в командовании лодкой, в организации ракетной стрельбы и держат под своим контролем связь с Центром! Они, безусловно, должны будут работать в связке, и программы заложены в каждом из них. Но какова суть этих программ? Ориентирован ли каждый на «индивидуальную» деятельность или запрограммирован на беспрекословное выполнение приказов одного из них? А ведь программ может быть – и наверняка есть – несколько. А если это программа ликвидации или самоликвидации…
Редин почувствовал, что голова его начинает «пухнуть». Слишком много неизвестных. Пожалуй, ясно только насчет «особиста». А что, собственно, ясно? Что «казачок засланный»? А с каким конкретно заданием? Руководить или контролировать? Тьфу, поехало…
Серега, Серега, ты же как раз гордился своей логикой! Включай ее, что она тебе вещает?
Да, пожалуй, только то, что не фиг изображать из себя Шерлока Холмса, Эркюля Пуаро или Ниро
