Косяки тревожат глубину.
Белы сне?ги, словно горностаи,
Запорошат нашу старину.
А потом над этой стариною
Первопутьем ляжет ломкий лед.
И без слов, с поникшею спиною
Осень, словно женщина, уйдет
В никуда в фате из снежной ряби
С глаз долой, из сновидений прочь.
Что ж еще? Низки и мрачны хляби,
Непроглядна стынущая ночь.
И дожить пытаясь до рассвета,
В изголовье комкая плечо,
Я благодарю тебя и лето.
И тебя и лето… Что ж еще?
О прошлом
Я снова в прошлом,
прошлое болит
Тебе одной завещанною болью,
Той, что зовется вечною любовью
И прорастает меж забвенья плит
Пусть неприметным – скромным
горицветом
Бессмертником, зажженным
звездным светом,
Сорвавшимся с заоблачных орбит.
Я снова в прошлом,
прошлое подчас
Уводит в заповедное былое,
Гнетущее подспудной кабалою,
Таящейся в морщинах возле глаз —
Размытых бесконечными дождями,
Тоскующими вместе с журавлями
О юности, о нежности, о нас.
Я снова с прошлым
в прошлом остаюсь
Навеки у зеркального затона,
Где отразилось небо, как икона,
А на иконе губ твоих искус,
Где до зимы хотелось верить
счастью,
Но полынья сомкнулась волчьей
пастью
И замер мир…
И рухнул неба груз!
Говорят
И ни отчего крова, ни теплого слова —
Только боль,
да и ту бережешь на пото?м.
Не поженски смела, но поженски
упряма,
Ты не хочешь менять на безделье дела.
Мне дороже, чем ты, только старая мама,
Да и та от волненья за сына сдала.
Все кручинится: сын поседел в одночасье,
Стали скулы острее, а губы сухи.
Я плачу за шальное минувшее счастье,
За шальные грехи, за шальные стихи.
За весенние, летние, зимние звоны —
Соловьев, звездопадов, метельных порош,
За последней любви неземные законы,
За последней разлуки холодную дрожь.
Только будет светиться везде твое имя
И над миром вставать за восходом восход.
Мы не стали одним,
и под нами двоими —
Непохожими,
дрогнул губительный лед
Ледостава,
пришедшего после Покрова
Не по правилам,
именно в этом беда…
Лубок
Когда листвы осенней олово
На деревах осины мается,
Стою, забросив в небо голову,
И вновь предзимье вспоминается:
И забереги, и закраины,
И мост, висящий коромыслом,
И месяц, звездами огра?ненный,
И растревоженные мысли.
В затонах стыли пароходики