Санчо. Сеньор, вы живы? Прямо говорите, не бойтесь огорчить меня! Вот чудеса- то! Верно говорят: храбрый что пьяный, его и гром не берет; не утонет утка — ее вертел ждет. Сеньор! Ну теперь видите, что это ветряная мельница?
Дон-Кихот. Это мельница. А я сражался с Фрестоном. И он жив пока.
С трудом, с помощью Санчо, взбирается рыцарь на коня, спускается с холма на дорогу.
Санчо. Учили петуха молиться, а он все кукарекает. Научили медведя плясать, а упрямца не обтесать. Все-то вы ищете волшебников да рыцарей, а попадаются нам неучи да бесстыдники. Нет волшебников, сеньор, и, кроме нас с вами, во всей Испании не разыскать и завалященького странствующего рыцаря. Пресвятая дева! А это кто же такой?
На дороге ждет наших путников рыцарь с опущенным забралом.
Он, как и Дон-Кихот, вооружен с головы до ног.
На щите — изображение сияющей луны.
Завидев наших всадников, рыцарь провозглашает:
– О славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский! Я жду тебя, чтобы с оружием в руках установить, чья дама сердца прекраснее. А ну, свернем на поляну!
Санчо. Сударь, сударь! Нельзя драться больным! Мы только что схлестнулись с мельницей. Мы еще нетвердо сидим в седле.
Дон-Кихот. Замолчи! Для рыцаря лучшее лекарство — поединок. Ваше имя?
Рыцарь. Рыцарь Белой Луны!
Санчо. Из турок, что ли?
Дон-Кихот. Замолчи, неуч! У тех на гербе не луна, а полумесяц. Выбирайте место, рыцарь, и начнем!
Рыцарь сворачивает на просторную поляну.
Разъезжаются.
И разом устремляются навстречу друг другу.
Росинант и трети поляны не прошел, когда сытый и статный конь Рыцаря Белой Луны, набрав полную скорость, налетел на него с разбегу всею грудью.
Отчаянный крик Санчо.
Росинант падает.
Дон-Кихот вылетает из седла.
Санчо бросается к своему хозяину, но Рыцарь Белой Луны уже стоит над поверженным противником, приставив меч к его горлу.
Рыцарь Белой Луны. Сдавайся, рыцарь!
И Дон-Кихот отвечает ему слабым и глухим голосом:
– Дульсинея Тобосская — самая прекрасная женщина в мире, я — самый несчастный рыцарь на свете. Но я не отрекусь от истины, хоть и нет у меня сил ее защищать. Вонзай свой меч, рыцарь!
Рыцарь Белой Луны. Пусть цветет во всей славе красота Дульсинеи Тобосской! Единственное, чего я требую, — это чтобы великий Дон-Кихот удалился в свое селение на срок, который я укажу. Я победил, и по закону рыцарства вы не можете отказать мне в послушании.
Дон-Кихот. Повинуюсь.
Рыцарь Белой Луны вкладывает свой меч в ножны.
Санчо помогает подняться Дон-Кихоту, Росинант встал на ноги сам. Он пощипывает траву с обычным достоинством своим, забыв о недавнем поражении.
Победитель снимает шлем, и Санчо вскрикивает:
– Сеньор бакалавр!
И тот отвечает, смеясь во весь свой большой рот:
– Бакалавр Самсон Карраско к вашим услугам. Я победил вас по всем правилам. Домой, сеньор, домой! Скорее домой!
34.
Седой, печальный, ссутулившийся, словно на несколько лет постаревший, Дон-Кихот шагает по дороге, ведет под уздцы Росинанта.
Рядом Карраско. И он спешился. И он ведет своего коня.
Санчо, нахохлившись, едет шажком за своим повелителем.
Небо серое, накрапывает дождь.
Дон-Кихот расстался со своими рыцарскими доспехами. Они навьючены на спину Росинанта.
Карраско. Сеньор! Будьте благоразумны. Кому нужны странствующие рыцари в наше время? Что они могут сделать? Давайте, сеньор, жить разумно, как все.
Некоторое время путники шагают молча.
Дождь все усиливается.
Карраско. Не грустите, сеньор! От этого, как установила наука, кровь приливает к становой жиле и вызывает мокроты! Что вас заботит?
Звон цепей.
Карраско. Надо жить, сеньор, как учат нас философы: ничему не удивляться. Достойно пожилого человека во всех случаях жизни сохранять философское спокойствие.
Каторжники, словно четки, нанизанные на бесконечно длинную цепь, двигаются по дороге навстречу путникам. Их не менее ста. Они так устали, что безразличны ко всему. Они и не глядят на Дон-Кихота, а он не сводит с них глаз.
Карраско. Если ты выработаешь в себе философское спокойствие, то обретешь подлинную свободу.
Дело уже идет к вечеру.
Карраско. Сеньор, вы все грустите. Жизнь сама по себе — счастье! Живите для себя, сеньор!
Высокий дуб, простирающий ветви свои над дорогой.
На каждой ветви дерева — повешенный.
Дон-Кихот. Бакалавр! Ваше благоразумие — убийственней моего безумия.
35.
Вечер.
На поляне при дороге горит, полыхает костер.
Дон-Кихот сидит на пеньке. Санчо и Карраско возятся у котелка, из которого валит пар.
Санчо. Пожалуйте кушать, сеньор!
И вдруг из тьмы выбегает, оглядываясь, словно ожидая, что вот-вот его ударят, мальчик лет тринадцати.
Мальчик. Покормите бедного подпаска! Такой вкусный запах идет от вашего котелка, что я за пятьсот шагов почуял. Ах!
Бросается к Дон-Кихоту, обнимает его ноги.
Дон-Кихот
Андрес. Да, это я, сеньор!
Дон-Кихот. Гляди, Карраско! Нет, не напрасно я странствовал и сражался. Я освободил мальчика от побоев, и он не забыл этого, хотя и прошло столько времени с тех пор. Ты хочешь попросить меня о чем-нибудь, Андрес?
Андрес. Да, сеньор!
