Собрание

И ветер страстный как трубач
Провоет в бесконечность арок,

На площади гроба ученых
Стоят — из мрамора скворечни,
Где души их живут скворцами
Своею жизнью темной вечной,

Там в уголке однажды в церкви
Я видела Пьету,
Которой равных
По силе изумленья перед смертью
Нет в целом мире.

Там лысая Мария
Сжимая руки,
Истошно воет,
Раздирая рот.
Пред нею Сын лежит прекрасный тихий.
Как будто смерть ее состарила в мгновенье,
Как зверь она ревет.
А две Марии как фурии протягивают руки,
Желая выдрать зенки грубой смерти,
А та свернулась на груди Христа
И улыбается невидимой улыбкой.
Он, Бог наш, спит и знает, что проснется,
Утешится Мария, улыбнется.

От плит базальтовых
Такою веет скорбью,
Как будто бы земле не рассказали,
Что Воскресенье будет,
Все станет новым и иным.
О злые люди, падите же на снег
И расскажите
Камням и сердцу своему,
Что тверже камня,
Что Сын воскрес.
И Матери вы это расскажите,
Скажите статуе,
Мариям расскажите,
На кладбища пойдите,
Костям и праху это доложите
И, закусив губу,
В снегах
На время краткое
Усните.

Гоголь на Испанской лестнице

А Рим еще такое захолустье…
На Форуме еще пасутся козы
И маленькая обезьянка Чичи
Шарманку крутит, закатив глаза.
Здесь, у подножья лестницы Испанской
Еще совсем недавно умер Китс.
Весенний день — и с улицы Счастливой
Какой-то длинноносый и сутулый
так весело заскачет по ступенькам,
Как птица королек иль гоголек.
Но временами косится на тень
На треугольную
И с торбой за плечами.
А в торбе души умерших лежат
И просятся на волю.
А господин вот этот треугольный
Каких-то лет почтенных, темных,
Каких-то лет совсем необозримых
Бежит, как веер, сбоку по ступенькам.
И не отстанет он до смерти, нет.
Навстречу подымается художник
И машет Buon giorno, Nicolа!
А тот в ответ небрежно улыбнется
И от кого-то сзади отмахнется.
А обезьянка маленькая Чичи
Так влажно смотрит, получив пятак.

Римская тетрадь

Ольге Мартыновой

Воспоминание о фреске фра Беато Анджелико «Крещение»

при виде головы Иоанна Крестителя в Риме