– А вы его видели живым? Сможете опознать?
– Смогу, наверное. Пару раз мне приходилось с ними летать.
– Это он?
– Да. А откуда у вас эта фотография?
– Час назад этот ваш Купцов или Копцев расстрелял из пистолетов шестерых человек. Его зафиксировала видеокамера.
– Мама дорогая, – только и сумел вымолвить Клыков.
Петр Сергеевич от комментариев воздержался. Если судить по лицу, то он собирался упасть в обморок. А ведь крепкий вроде мужик. Хотя, если говорить честно, Воронину тоже было не по себе. Кем бы он там ни был, этот Машкин сын, но в специфических талантах ему не откажешь. Среди знакомых Германа до сих пор не было людей, способных воскрешать покойников.
– А ты уверен, что он их воскрешает? – с сомнением покачал головой Клыков. – Ведь тела погибших утонули вместе с вертолетом. По-моему, он просто меняет внешность.
– Оборотень?
– Вот именно, – охотно согласился Славка.
– Знать бы еще, какие цели он преследует, – задумчиво проговорил Воронин.
– А какие цели стал бы преследовать ты, Герман, если бы тебя заколдовали?
– Нашел бы красавицу, которая б меня поцеловала.
– Правильно. Ты стал бы искать средство, способное снять чары. Вот, похоже, он его и ищет.
Со Славкой можно было бы согласиться, если бы этот Зверь был создан по образу и подобию человека. Но, скорее всего, у него совсем другая суть, и мыслит он совершенно иначе, чем наш среднестатистических гражданин. Во всяком случае, у Воронина были основания полагать именно так.
– Я думаю, в нем все же есть что-то человеческое, – подал голос Бубнов, слегка оправившийся от переживаний. – Зверь ведь вступает в связь с женщинами, и они рожают от него детей.
– Ну, это, скорее всего, эротические фантазии, – махнул рукой Славка. – Хотя черт его знает. Я сейчас ни в чем не уверен. И возможно, обвинения несчастных женщин в связях с дьяволом имели под собой какую-то основу. Ведь уймища народу сгорела на кострах. Неужели только из-за неуемной фантазии инквизиторов? Может, рядом с нашей цивилизацией существовала, а возможно, и сейчас существует какая-то иная форма жизни. И наши пути то расходятся, то вновь сходятся.
Предположение было совсем уж фантастическим, но в свете открывшихся фактов людям, попавшим в жуткий водоворот чудесных событий и превращений, трудно было остаться в границах здравого смысла.
– Самое время поговорить с Василисой, – глянул на часы Воронин. – Возможно, она лучше знает, какими сексуальными достоинствами обладает ее кумир.
Бубнову вдруг захотелось выскочить из машины и убежать туда, не знаю куда. Чтобы пересилить это глупое паническое желание, он даже вцепился руками в обшивку сиденья. Воронин прав: бежать бессмысленно. Надо идти выбранным путем до конца. Возможно, не так страшен черт, как его малюют. Да и присутствие в машине Германа действовало на Петра Сергеевича успокаивающе. У этого человека был оберег, который, если верить Людмиле, спасал его обладателя от гнева Зверя. Кто знает, возможно, эта благодать распространяется и на людей, находящихся рядом с ним.
Бубнов перехватил в зеркале сосредоточенный взгляд Воронина, и его вдруг словно током ударило. Он вспомнил любопытную байку, рассказанную среди прочих Алексеем Петровичем Беловым в дождливый вечер в деревне Световидовке. Благодарными слушателями старожила были тогда Звонарев и Васильев, а сам Бубнов, не веривший в то время в чудеса, только скептически хмыкал. Впрочем, речь шла тогда не о чудесах, а о суевериях темной крестьянской массы.
Белов рассказывал о судьбе родной сестры своего деда, совсем молоденькой девушке, которая отправилась с младшим братом в лес по грибы и оказалась в лапах чудовища. Во всяком случае, дед утверждал, что столкнулись они тогда со Зверем. Сам Алесей Петрович, человек куда более просвещенный, грешил на медведя, который до обморока напугал девушку и ее малолетнего брата. Поскольку брат с сестрой не понесли при этой встрече никакого ущерба, то о Звере, скорее всего, посудачили бы и забыли. Но, к сожалению, через некоторое время выяснилось, что несчастная девушка беременна. И хотя забеременеть она могла от любого деревенского парня, в Световидовке почему-то никто не сомневался, что повинен в ее несчастье Машкин сын.
Переполох в деревне поднялся по этому случаю изрядный, и если бы не вмешательство земского врача, случайно оказавшегося на месте событий, несчастную, скорее всего, сожгли бы заживо. Врач, фамилию которого Белов не назвал, увез девушку в Новгород, чтобы не докучали злопамятные односельчане, а потом и вовсе перебрался в Питер, подальше от слухов, порочащих его жену. Петр Сергеевич тогда только головой качал, слушая о дремучести деревенских жителей, а сейчас, сидя в забугорном «форде», он вдруг сообразил, что речь-то шла, скорее всего, о зачатии прадеда Германа, Владимира Фомича Воронина. Который сделал столь блестящую карьеру при новой, вроде бы насквозь атеистической власти, а потом сгинул без следа при невыясненных обстоятельствах. Какая жалость, что у Бубнова сейчас нет под рукой Алексея Петровича. В 1939 году Белову было уже девять лет, и он, конечно, должен был запомнить важного дядьку, прибывшего из столицы, если только Владимир Воронин действительно пропал в тех краях. Надо будет позвонить Кузьмину и попросить его съездить в Световидовку и порасспросить местных жителей о событиях давно минувших дней.
Глава 13
ФЕЛЬДФЕБЕЛЬ РИЛЬКЕ
Фельдфебель Рильке проклял тот день, когда ему пришла в голову мысль написать письмо старому знакомому Вернеру фон Бюлову. Рильке надеялся, что фон Бюлов исхлопочет ему отпуск в Берлин, где он сможет наконец отдохнуть от ужаса, преследующего его вот уже многие месяцы. Фельдфебель до икоты боялся партизан, благо успел уже столкнуться с ними в заснеженном лесу и уцелел просто чудом. Второй такой встречи ему точно не пережить. Кроме того, его пугал фронт, который громыхал где-то неподалеку. А ведь Рильке в любой момент могли отправить на передовую – затыкать собственным телом брешь, пробитую отчаянными русскими в стальных рядах вермахта, и тогда нынешняя беспокойная жизнь покажется ему медом.
Именно поэтому фельдфебель вцепился в байку, услышанную в одной из здешних деревень. В существование Зверя он не верил, как не верил в болтовню Гюнтера Коха о якобы виденной им таинственной волчице, обернувшейся женщиной. Фельдфебель сделал Гюнтеру строгое внушение, но самоуверенный бранденбуржец не внял предостережениям завсегдатая берлинских пивных. За что и поплатился. Его нашли на околице деревни Мореевки с разорванным горлом. Винить в смерти солдата было некого, ибо только законченный идиот мог отправиться ночью в лес, где волки лютуют еще почище партизан. Рильке сам неоднократно видел следы звериных лап неподалеку от Мореевки. А местные жители в один голос утверждали, что во время гона волкам лучше на глаза не попадаться.
В Мореевке жили в основном женщины и ребятишки. Рильке поддерживал с ними добрые отношения, благо знание русского языка помогало ему без труда договариваться с бабами. Начальство требовало от фельдфебеля древесину, и он ее поставлял, подключив к рубке не только собственных солдат, но и жителей ближайших деревень. Мирные отношения с поселянами гарантировали Рильке относительно спокойную жизнь, и он решительно в самом зародыше пресекал все конфликты, возникавшие между солдатами и крестьянами. Впрочем, под началом у фельдфебеля были в основном уже далеко немолодые люди, обремененные семействами, которые место у очага ценили куда больше, чем шашни с местными красавицами. Исключением в этом ряду был разве что Гюнтер Кох, который жестоко поплатился за свое легкомыслие. Франц Майер, правда, утверждал, что Гюнтера на свидание выманила местная красавица, та самая, которую они с Кохом якобы видели в облике волчицы, но Рильке на него только рукой махнул. Правда, он заставил Майера изложить свои впечатления на бумаге и, как вскоре выяснилось, правильно сделал.
Через три дня после гибели Гюнтера Коха Майера нашли мертвым на одной из делянок. Никаких следов насилия на его теле Рильке не обнаружил, о чем и сообщил начальству. Скорее всего, у Франца просто не выдержало сердце. Здешние морозы могли вогнать в гроб кого угодно, а Франц Майер никогда не отличался крепким здоровьем. Конечно, потеря двух солдат озаботила начальство, и над головой фельдфебеля Рильке
