– К Вию! – почти простонал Шемякич.
– Ну, извини, – развел руками Яртур. – Это было выше моих сил. Видимо, я рожден сластолюбцем. Я провел с вилой всю ночь и никогда не пожалею об этом.
Шемякич долго и с интересом разглядывал Яртура, словно видел его в первый раз. Гнев, исказивший было черты его лица, куда-то улетучился, а в глазах появился неподдельный интерес.
– Выходит, она права, – задумчиво проговорил друд. – Ты вполне можешь быть им.
– Кто права? – спросил Яртур. – И кем я могу быть?
– Моя мать, – ответил на его первый вопрос Шемякич и продолжил свой диалог с самим собой: – Вор и сластолюбец. Таким он и был в пору своей юности.
– Кто он? – рассердился Яртур.
– Велес, – отозвался наконец на зов друга Шемякич. – Впрочем, тогда его звали Ярилой. Я пойду с тобой по Калиновому мосту, Яртур. И мы обязательно вернемся обратно, чтобы там ни пророчествовал твой дедушка Коломан.
– Хочешь сказать, что я одной крови не только с Коломаном, но и с Вием? – пристально глянул на друда Яртур.
– Все мы потомки богов, – ушел от прямого ответа Шемякич. – Во всяком случае, многие из нас. И каждому они прочертили свою дорогу. Ложись спать, княжич. Утро вечера мудренее.
Огромная птица, с трудом уместившаяся на крыше железной башни, уже поджидала Яртура и Шемякича, когда они, кутаясь в меха, высунули носы из люка. Яртур впервые видел Могола и вынужден был признать, что страх, испытываемый боярином Ерменем перед этим чудовищем, вполне оправдан. Таким огромным клювом можно расколоть любую стену, даже городскую. Могол косил на мечников кроваво-красным взглядом и нетерпеливо переступал огромными лапами с устрашающими когтями. В этой лапе даже грифон выглядел бы летучей мышью, а уж о человеке и говорить не приходилось. Могол был весь покрыт черными перьями, и если бы не величина, он вполне мог бы сойти за ворона. Каковым он, в сущности, и являлся. Черный ворон бога Вия, повелителя Навьего мира. С большим трудом, цепляясь за перья, Яртур с Шемякичем взобрались на спину птицы и едва при этом не утонули в пуху, прикрывающем ее шею.
– По крайней мере, мы не замерзнем, – утешил спутника Шемякич.
– Если не замерзнете, то сгорите, – раздался вдруг гулкий простуженный голос.
– Так ты еще и разговариваешь? – удивился прыти огромного ворона Яртур. – А по виду птица как птица.
– Молчи, безумец, – прокаркал Могол. – Черная бездна не любит болтливых.
Лететь на Моголе было гораздо удобнее, чем на грифоне. Во всяком случае, так думал Яртур, пока черный ворон Вия возносил его к небу. Однако он изменил свое мнение, когда Могол рухнул вниз, в ущелье. Падение огромного ворона было настолько стремительным, что у княжича перехватило дыхание. На миг ему показалось, что Могол то ли надорвался в полете, то ли был поражен одной из молний, которые как раз чертили посмурневшее от горя небо. Однако ворон был жив. Один взмах огромных крыльев, и падение плавно перешло в парение. Яртур попытался глянуть вниз, но, к сожалению, ничего не увидел. Внизу было черным-черно. Могол сделал круг и стремительно пошел на снижение. Похоже, он все-таки присмотрел место для посадки.
– Надо было факелы прихватить, – сказал Яртур Шемякичу.
Однако факелы не понадобились. Свет все-таки проникал в ущелье, правда, почему-то не сверху, а сбоку, освещая узкий плетеный мост, висевший над пропастью. Могол приземлился на каменное плато и стряхнул с себя приунывших седоков.
– Это мост смерти, – прокаркал он. – Идите по нему, безумцы. Если вам удастся добраться до бога Вия, я буду очень удивлен.
– Мог бы высадить нас поближе к его хоромам, – буркнул недовольный Яртур.
– Иди, человек, – напутствовал его Могол. – Ты и сейчас в шаге от смерти.
Яртур первым ступил на Калинов мост, жалобно скрипнувший под его сапогом. Княжич глянул вниз и пошатнулся. Там внизу шумела вода, однако пропасть была столь глубока, что реки Смородины он так и не увидел. Калинов мост не только скрипел, навевая тоску, но и раскачивался. Идти по нему было нелегко, а путь предстояло проделать немалый, ибо противоположный берег скорее угадывался в дымке, которой было заполнено все ущелье.
Шемякич, шедший следом за Яртуром, оступился и едва не потерял равновесие. Мост закачался с такой силой, что княжичу пришлось упасть на одно колено, дабы не свалиться вниз.
– Цел? – спросил он у Шемякича, не оборачиваясь.
– Вроде да, – хриплым голосом отозвался тот. – Нас встречают.
Яртур поднял глаза и вздрогнул. Драконов ему раньше видеть не доводилось. А этот летающий гад своими размерами превосходил все разумные пределы. Во всяком случае, он был едва ли не втрое больше грифона, хотя и уступал по величине Моголу. Вопреки мнению сплетников, у летающего ящера была только одна голова. Зато эта голова изрыгала огонь, способный в мгновение ока спалить неосторожных путников. Яртур и Шемякич чудом избежали языка пламени, который настолько аккуратно облизал плетеный мост, что не опалил ни единого его прутика. Правда, для этого княжичу и мечнику пришлось скользнуть вниз и повиснуть на руках над бездной. А наглый дракон не нашел ничего лучше, как взгромоздиться на хрупкий мост прямо над их головами. Мост, как ни странно, выдержал тяжелую тушу. Зато Яртуру и Шемякичу солоно пришлось. Висеть над бездной на вытянутых руках – не самое приятное занятие в мире. Но и встреча нос к носу с драконом, плюющим огнем, тоже не сулила им ничего хорошего. Яртур поднял голову и сквозь прутья увидел брюхо летающего ящера, решившего, видимо, передохнуть на Калиновом мосту. Соблазн был слишком велик, но и опасность казалась немалой.
– Бьем одновременно, – прошипел Шемякич, болтавшийся рядом.
Яртур повис на левой руке, а правой все-таки сумел дотянуться до меча. Весь вопрос был в том, смогут ли мечи, выкованные то ли гмурами, то ли рахманами, проткнуть чешуйчатую шкуру дракона. Правда, на брюхе эта шкура была явно тоньше, чем на спине, что оставляло надежду на удачу.
– Давай! – крикнул Яртур и с силой ударил снизу вверх.
Дракон взревел и взмахнул перепончатыми крыльями. Кровь, хлынувшая из двойной раны, окатила княжича и мечника с ног до головы, но своего они все-таки добились. Раненый дракон взвился в воздух, но не удержался на крыле и камнем рухнул вниз. Через мгновение Яртур и Шемякич уже стояли на Калиновом мосту, ошалело глядя друг на друга.
– Я слышал, что драконья кровь делает человека неуязвимым, – вздохнул княжич. – Утешимся хотя бы этим.
– Сейчас проверим, – усмехнулся друд и указал мечом на грифонов, пикирующих на неосторожных путников с большой высоты.
За последнее время Яртур настолько привык к летающим псам, что почти забыл, какую смертельную опасность они представляют для человека. Виевы грифоны показались ему крупнее Коломановых. И уж конечно, злее и непримиримее. Яртуру и Шемякичу ничего другого не оставалось, как, встав спина к спине, отбиваться от наседающих чудовищ. Грифонов было не меньше десятка. И атаковали они людей сразу со всех сторон. Яртур рубанул самого нахального из них по шее и с удовольствием отметил, что его удар не пропал даром. Зато когтистая лапа второго грифона, которая по всем приметам должна была распороть ему колонтарь на левом плече, не оставила ни на бычьей коже, ни тем более на теле Яртура даже малейшего следа. По всему выходило, что слухи насчет драконьей крови были верными. Схватка с грифонами закончилась в пользу людей. Яртуру и Шемякичу удалось убить трех летающих псов и еще трех серьезно ранить. Остальные с воем отхлынули прочь и затерялись в белесом тумане. Однако не приходилось сомневаться, что грифоны еще вернутся, призвав на помощь своих товарищей.
– Вперед! – крикнул друду Яртур и почти побежал по мосту, с трудом удерживая равновесие.
Второй дракон атаковал их, когда они уже спрыгнули с плетеного моста на ровную, как стол, площадку. Княжич и мечник рухнули ничком на каменную плиту и тем самым избежали крупных неприятностей. Язык пламени лишь слегка опалил их слипшиеся от чужой крови волосы. Дракон, удивленный своей неудачей, решил обрушиться на них сверху и раздавить огромными лапами. Промахнулся он самую малость, но это стоило ему головы, которая в какой-то момент оказалась в опасной близости от меча Яртура. Струя,
