— Аттила! — крикнула я.
Мои братья часто говорили мне, что я не в себе, и теперь, услышав свой собственный крик, я подумала, что, возможно, они правы.
Ошеломленные гунны молча смотрели на меня мгновение-другое, затем снова заспорили. Теперь их голоса звучали громче и тревожнее, чем раньше. Наконец их предводитель кивнул, и воин, чье мнение оказалось решающим, подъехал ко мне и взял мою лошадь под уздцы. Другой гунн ткнул меня в спину кнутом, чтобы я спускалась с холма к лагерю следом за своей лошадью. Половина всадников также двинулась вниз, другая же осталась на вершине, всматриваясь в том направлении, откуда я пришла.
Меня подвели к костру, где я повторила, что хочу увидеть Аттилу. Один из гуннов взмахом руки указал на шалаши. Я заметила несколько темных облаков, сходившихся на востоке.
— Мы можем туда поехать? — спросила я, показав на свою лошадь.
Гунн жестом велел мне сесть. Тем временем мясо сняли с огня и разобрали на куски. Пешие гунны стали разносить его среди всадников. Один из них протянул мне мясо, второй — флягу с жидкостью, напоминавшей запахом римское вино. Мясо, оказавшееся жестким и безвкусным, я съела, стараясь не отводить взгляда от своего коня и сумки, притороченной к его седлу. Вино же лишь попробовала и, к удивлению гуннов, внимательно за мной наблюдавших, тут же выплюнула на землю. Мне казалось, что именно гак должна вести себя женщина, выросшая в лесу в полном одиночестве.
Покончив с едой, я встала и указала рукой на восток.
— Отвезите меня в город Аттилы, — потребовала я. И снова мои слова вызвали сильное беспокойство.
Затем один из гуннов произнес что-то, успокоившее остальных. Он отдал несколько приказов, один из всадников соскочил со своего коня и нехотя передал мне поводья.
Я замешкалась, не зная, что делать с сумкой на седле моей лошади. Собравшись с духом, я провела к ней мимо охранников коня гуннов. Когда я потянулась к сумке, крепкая рука одного из гуннов тут же откинула меня в сторону.
— Это для Аттилы, — сказала я.
Тот, кто меня остановил, озадаченно оглянулся на остальных. Снова возник спор, потом, спустя мгновение, решение было принято. Стражник убрал руку. Я сглотнула и перевесила сумку с одного седла на другое. Затем села на коня и постаралась устроиться поудобнее на жестком деревянном седле. Вперед вышел гунн, которого избрали моим провожатым. Его снабдили факелом и напутствовали краткой речью — так мне, во всяком случае, показалось.
Мы ехали рядом, и я думала о том, как легко мне удалось добиться своего. Ничто не мешало гуннам оставить меня на ночь в своем лагере или запретить взять с собой сумку. Да и вообще, все могло сложиться хуже, чем я видела в самых страшных снах. Сейчас я чувствовала себя гораздо смелее; вернее, я ощутила нечто, действительно похожее на безумие. Я даже представляла себе выражения лиц моих братьев, слушающих эту историю. Конечно же, я расскажу им обо всем, когда вернусь домой.
Странный зверь подо мной оказался не только сильным, но и быстроногим. Он несся галопом так, будто бы на его спине вовсе не было седока, держался наравне с конем провожатого и не обращал внимания на мои попытки управлять им. Я опустила голову в густую грязную гриву, крепко обхватила руками его шею и закрыла саднящие глаза. Вскоре шаги лошади стали короче и сбивчивее, и я поняла, что мы едем уже по другой местности. Теперь травы поднимались выше — как на кромке леса, через которую я проезжала несколько дней назад. Я расслабилась и позволила себе поддаться убаюкивающему приглушенному топоту копыт. Когда я проснулась, мне думалось, что сейчас я открою глаза и увижу над собой темное небо, звезды и луну, плывущую ввысь с южного края горизонта. Каково же было мое удивление, когда я узрела солнце, восходящее на розовом небе! Мои руки одеревенели и отчаянно болели — я так и не разжимала их всю ночь.
Мой спутник от души рассмеялся, когда увидел, как я поднимаю голову. Я подумала, что история о том, как я проспала ночь верхом на коне, может понравиться Аттиле, и тоже засмеялась. Мне представилось, как я объясняю, что подобное поведение валькириям не в новинку. Я так долго готовилась изображать, будто обладаю сверхъестественными способностями, что этот сон в седле, на скаку, заставил меня поверить: они у меня действительно есть.
Довольно скоро на горизонте появился город Аттилы — огромное поселение, окруженное высоким частоколом. Мой спутник остановился, чтобы указать мне на него, а я прислушалась к себе, ожидая ощущения паники. Не обнаружив ничего подобного, я удовлетворенно кивнула головой, и мы поехали дальше. Спустя некоторое время мы добрались до городских ворот и охранников. Мой спутник остался рядом со мной только для того, чтобы передать свое сообщение подъехавшему к нам часовому. Затем он развернулся и ускакал прочь, унося с собой историю, которую я надеялась донести его устами до слуха Аттилы. Ворота открылись, и мой новый спутник повел меня внутрь.
Кругом бурлила жизнь. Всадники стояли группами и разговаривали, мимо них ходили женщины с корзинами или бурдюками на головах. За женщинами бегали маленькие дети, в то время как дети постарше сидели в кружочек на земле и смеялись, подшучивая друг над другом. Гунны составляли большинство жителей, но в некоторых безошибочно угадывались гауты. А еще было много людей, особенно среди детей, со смешанными чертами обоих народов. Женщины-гунны, как и мужчины, оказались невысокими, но упитанными, иные — откровенно толстыми. Только отсутствие шрамов на лице и отличало их от соплеменников-мужчин.
Соломенные шалаши и землянки пестрели на вытоптанной земле. За ними на некотором расстоянии стоял второй частокол. Он тянулся так далеко, что, казалось, окружал половину города. Когда мы приблизились к ограде, навстречу нам тоже отворили ворота. Мы двинулись по длинному тоннелю, в котором я отчетливо слышала стук шагов над своей головой. Влево и вправо от меня разбегались ответвления основного тоннеля, но закрытые двери не давали рассмотреть помещения, куда они вели.
Мы выехали на дневной свет, и я увидела еще один частокол — возле поросшего сочной травой холма. Подобно первому внутреннему ограждению, он тоже замыкался в окружность и был оборудован смотровыми башенками, располагавшимися на равном расстоянии друг от друга. В каждой такой смотровой башне находился часовой. Все они сейчас смотрели вниз.
— Это город Аттилы? — спросила я своего спутника.
Впрочем, ответ на этот вопрос мне был известен и до того, как тот кивнул головой.
Здесь тоже все были заняты делом, как и на территории, огражденной первым частоколом. Я обратила внимание на группу всадников, остановившихся возле ворот. Они были одеты лучше остальных, а их руки украшали браслеты и кольца. У некоторых драгоценные камни виднелись даже на башмаках. Пока мы приближались к ним, мой сопровождающий смотрел на того, чей наряд был самым пышным. Решив, что вижу перед собой Аттилу, я глубоко вздохнула и приготовилась произнести слова, которые так долго репетировала. Но когда этот человек повернулся ко мне, я поняла, что он не Аттила. Он даже не был гунном. Несмотря на то, что его лицо испещряли шрамы, как и лица его спутников, он оставался гаутом. Я видела других гаутов на территории города, но не испытывала при этом никаких эмоций, потому что считала их пленниками, людьми, силой принужденными служить Аттиле. Но богатая одежда и украшения этого человека говорили о том, что он жил среди гуннов по собственной воле и пользовался милостью Аттилы. Он взглянул на меня. Если этот человек и заметил тень презрения, промелькнувшую на моем лице, то не подал виду. Он выслушал моего спутника, затем кивнул головой, показывая, что я должна следовать за ним.
К моему великому разочарованию, он повел меня прочь от ворот Аттилы, мимо множества хижин, через огромное поле — к дальней части стены, окружавшей внутренний двор. Здесь располагались несколько домиков. В отличие от остальных, они стояли особняком, на расстоянии друг от друга, и выходили дверными проемами на запад, а не на восток. Та хижина, в которую меня отвел гаут, ютилась дальше всех, на небольшом холме. Отсюда я видела широкие поросшие травой просторы, которые начинались за верхушками частокола, огораживавшего внутренний двор, и заканчивались у городской стены, — настоящий подарок судьбы для меня, никогда раньше не бывавшей внутри крепостей.
Гаут знаками велел мне спешиться. Ноги у меня дрожали, и мне пришлось держаться за лошадь, чтобы не упасть. Обретя равновесие, я шагнула к завесе из овчины, которая прикрывала вход в хижину, но, услышав доносившиеся оттуда звуки, в нерешительности остановилась. Гаут тоже их услышал, он молниеносно соскочил с коня и отдернул шкуру в сторону. В проеме показалась молодая пара. Гаут
