– Ты? Надо было тебя, сучонка, еще тогда придушить, – и рухнул к моим ногам.
А я стоял и смотрел, как брызжет кровь из его распоротого живота. Я видел, как истекает кровью его тело, чувствовал привкус железа на губах. Я был почти счастлив.
Знать пришла в движение, они обезоружили и частично убили людей маршала, а также тех, кто поддержал его. Адель бросилась ко мне на шею.
– Медный! – простонала она. – Медный, увези меня отсюда!
Мне не дали даже обнять ее. Тантрин, схватив ее в охапку, оттащил в сторону. Меня же, тюкнув по голове, отправили в камеру. Вот я праздник и пропустил.
Глава 32
ПРИГОВОРЕННЫЙ К СМЕРТИ
Меня обвинили в измене родине, убийстве, совращении малолетней Адели, воровстве, обмане, покушении на короля, надругательстве над святынями, контрабанде, дезертирстве, подстрекательстве к мятежу, публичном оскорблении знатных особ и еще в чем-то. Любое из этих обвинений грозило немалым сроком на каторге, а все вместе потянули на отрубание головы. Ладно еще, хоть не повесят как собаку, и на том спасибо.
Приговоренный к смерти имеет немало преимуществ перед простыми заключенными. Меня отлично кормят, исполняют все мои желания: кроме баб, я могу получить все, что захочу. Меня даже моют, когда я того желаю. Только сидя в сыром и темном подвале Лесфада, мыться не хочется. Но чем-то надо занять последние дни на грешной земле, и я попросил бумагу, чернила и перо. Все тут же было доставлено, и я взялся за работу. Пусть после меня останется правда о том, что произошло. Пусть хоть кто-то узнает, что я многого из того, в чем был обвинен, не совершал.
Хуже всего не заключение в четырех стенах, нет, хуже всего осознавать, что со дня на день тебя – оп, и закопают. А закопав, будут стоять над могилой и, посмеиваясь, поплевывать на нее. Но и это ерунда. Считать каждую минуту и всякий раз вздрагивать, когда скрипит ключ в замке… Да скорей бы уж!
Недавно приходил палач. Он измерил мой рост без головы и сообщил, что князь повелел сделать для меня потрясающий гроб, из дорогих пород дерева, которые не растут на этих болотах. Потому-то моя казнь и затягивается. Гроба у них нет, ублюдки, могли бы просто утопить мое тело в болоте, один хрен искать, где я похоронен, некому, а Адель и так знать будет, да вот беда, неинтересно ей.
– Тебе, наверное, скучно тут одному? – спросил палач и с тех пор являлся почти каждый день.
Он рассказал мне, что в той драке кто-то прирезал Шепот и что ее убийство тоже легло на мои измученные плечи. Да какая разница, сколько убийств на меня повесят, пусть хоть все со дня сотворения мира. Мне все равно. Больше раза убить меня они не смогут, а что там дальше произойдет с телом… Да плевать! Меня в нем уже не будет. Так что мне все равно.
Но вот, похоже, палачу не все равно, и он рассказал, что после смерти маршала монарх целые дни проводит с новоиспеченной графиней, и фактически правление перешло к князю Тантрину. Он снова стал регентом. На сей раз надолго. Он отозвал армию из Паара и хитростью заключил мир с Аринией, сохранив и Восбур, и Беррой.
В общем, в королевстве все замечательно. Приграничные стычки с аринцами закончились их победой. Но после заключения мира они оставили взятый, было, Беррой и вернулись на свою территорию. Я попросил палача узнать, жив ли капитан Молот из гарнизона Берроя. Он узнал, и эта новость меня не обрадовала.
Капитан попал со своим отрядом в засаду и был убит. Я тоже был убит, горем. Особо горевать нужды не было, но Молот мой брат, и я горевал. Видя, что я расстроился, палач притащил мне вина, и мы выпили с ним за упокой души Молота.
Потом и палач пропал. Я сидел один, целыми днями глядя, как прогорают факелы напротив моей камеры. Более веселого зрелища у меня не было.
Меня не охраняли, незачем (одинокий старик в конце коридора не в счет) – я же не перегрызу чертовски толстые решетки на двери, и не маг, чтоб разом замок расплавить или удрать на болота прямо через стены. Да и бежать я не собирался.
Адель, занятая государственными делами и обиженная на меня за смерть Шепот, не появлялась. К концу шестого дня одиночество стало невыносимым, и я, чтобы избавиться от него, целыми днями спал. На всю жизнь выспался, жаль, что она будет недолгой. Совсем недолгой. В очередной раз поев, я свалился на подстилку из соломы и задремал.
– Медный! – позвал смутно знакомый голос – Господин сержант!
Я повернул голову и застыл в недоумении.
– Ден? – Я помню этого паренька, помню, как загорелись его щеки, когда Холодок сняла мундир. – Так ты живой? – улыбнулся я.
– Живой господин сержант, живой.
– Это здорово, – отозвался я и встал. – Только я лейтенант, Ден, лейтенант.
– Извините, – смутился он. – Вам чего-нибудь надо?
– Свободы, Ден, да глотка свежего воздуха.
– Этого нельзя, – вздохнул он. – А из того, что можно?
– Спасибо, – улыбнулся я, – ничего не надо. Что может понадобиться мертвецу?
– Да, мертвецу нужно немного, – грустно согласился он. – Но если что понадобится, просто скажите охраннику, чтобы он меня позвал. Ладно?
– Ладно, – улыбнулся я, – скажу обязательно.
– Ну я пойду.
– Постой. Давай поговорим. До черта надоело сидеть тут одному. С мышами вскоре говорить начну.
– О чем? – с готовностью отозвался он.
– Черт его знает, о чем можно с мышами разговаривать, – я почесал макушку, – вот попробую – расскажу.
– О чем мы с вами можем поговорить? – засмеявшись, спросил он.
– Да о чем хочешь. О еде, о погоде, о звездах, о бабах, о новостях. О чем пожелаешь. Например, о том, что произошло наверху.
– А вы не знаете?
– Не знаю, но очень хочу узнать. Видишь ли, Ден, уж очень не хочется умирать в неведении. К тому же у каждого из нас свой взгляд на то, что было. Я видел это в одном свете, ты – в другом, скажем, князь – в третьем, а король – так он вообще в четвертом. И мне вот интересно, что же случилось по официальной версии. А еще… Еще я хочу знать то, чего я был не в состоянии узнать.
– Я расскажу вам, – пообещал он и исчез.
Послышались приглушенные голоса, потом что-то ударило об пол, жуткий скрежет разорвал тишину и перебудил прочих арестованных. Они много чего интересного рассказали Дену. А он на них плевал и, подтащив к моей камере табурет, уселся на него.
– Король подговорил Грамаля, – глядя на меня хитрыми глазками, начал он, – притвориться, что тот знает нечто такое, от чего у многих знатных особ волосы дыбом встанут. Грамаль согласился и стал распускать разные слухи о себе. Кто-то в них поверил, кто-то нет. И тогда они решились на авантюру. Грамаль отдавал себя в руки князя, а потом, когда Тантрин узнал бы достаточно и поверил во вранье, колдун должен был сбежать и исчезнуть. Навсегда. Но вы вмешались, и Грамаль умер.
– И что? – Я не понял, почему он начал с середины. – Что проку от слов
