После того как Дик Баттерфилд сообщил о себе, что требовалось, Джон Робертс подтолкнул открытую книгу Томасу Келлавею.
Томас уставился на страницу. Текст этой декларации отличался необыкновенной напыщенностью. Его обдумали заранее на небольших собраниях, аккуратно написали и отправили по ламбетским пабам и рынкам со специальными гонцами еще до того, как состоялся митинг в Камберлендском саду. Внизу стояли многочисленные размашистые подписи: одни уверенные, другие дрожащие, кое-где их заменяли кресты с адресами, написанными под ними рукой Джона Робертса. Все это было слишком сложно для Келлавея.
— Я не понимаю, почему я должен это подписывать?
Джон Робертс наклонился и постучал костяшками пальцев по столешнице рядом с гроссбухом.
— Вы подписываете это в поддержку короля! Вы этим говорите, что желаете, чтобы он был вашим королем, и будете сражаться с теми, кто попытается избавиться от него.
Он посмотрел на недоуменное лицо плотника.
— Вы что, сэр, дурак? Вы что, не хотите назвать короля своим королем?
Томас Келлавей вовсе не был дураком; он был встревожен. Он всегда придерживался правила подписывать как можно меньше документов, да и те желательно только деловые. Он даже не подписывал письма, что Мейси строчила Сэму, и отговаривал ее писать что-нибудь про него. Он думал, что таким образом не оставляет следов в мире, а потому не рискует быть неправильно понятым.
— Я не уверен, что королю грозит опасность, — сказал он. — Ведь тут у нас нет французов, а?
Джон Робертс прищурился.
— Вы удивитесь, узнав, на что способен плохо осведомленный англичанин.
— А что вы имеете в виду, говоря «публикации»? — продолжил Томас так, словно и не слышал последнего замечания. — Я ничего не знаю ни о каких публикациях.
Джон Робертс оглянулся. То рвение, которым заразил присутствующих Дик Баттерфилд, ставя свою подпись, быстро сходило на нет с каждым словом сомнения, произнесенным Келлавеем.
— У меня нет времени на эти разглагольствования, — прошипел он. — Тут много других людей ждут возможности поставить свою подпись. Где вы живете, сэр?
Он перевернул страницу и замер с пером в руке, ожидая, когда Томас назовет ему свой адрес.
— К вам зайдут другие объяснить, что к чему.
— Номер двенадцать Геркулес-комплекса.
Услышав адрес, Джон Робертс напрягся.
— Вы живете в Геркулес-комплексе?
Томас кивнул. Джем почувствовал, как у него узлом завязывается желудок.
— Вы знаете некоего Уильяма Блейка, печатника, проживающего на этой улице?
Джем, Магги и Дик насторожились одновременно. Магги стукнула ногой по табуретке Томаса Келлавея и нахмурилась, а Баттерфилд принялся изображать приступ кашля.
К несчастью, Томас Келлавей если что начинал, то остановить его было трудно. В этом он был похож на терьера.
— Да, я знаю мистера Блейка. Он наш сосед.
А поскольку его мало волновало суровое выражение лица Джона Робертса, то он решил еще яснее выразить свои чувства.
— Он — добрый человек, он помог моей дочери месяц или два назад.
— Ах, вот как? — Джон Робертс улыбнулся и захлопнул свой гроссбух. — Мы собираемся нанести визит мистеру Блейку сегодня вечером, а заодно заглянем и к вам. Всего доброго.
Он сгреб перо и пузырек с чернилами и направился дальше, переходя от столика к столику, и Джем отметил, что никто, кроме его отца, не отказался подписать декларацию. Джон Робертс время от времени бросал язвительный взгляд на Томаса Келлавея. От этого взгляда внутри у Джема все переворачивалось.
— Пойдем отсюда, па, — вполголоса сказал он.
— Дай-ка я сначала допью свое пиво.
Томас не собирался торопиться, когда у него оставалось еще пол пинты пива, пусть и разведенного водой. Он твердо сидел на своей табуретке, положив руки на столешницу по обе стороны от кружки, устремив глаза в ее содержимое, а мысли — к мистеру Блейку. Уж не втянул ли он его в какую-нибудь неприятность, спрашивал он себя. Хоть он и не знал своего соседа так хорошо, как, кажется, знали его дети, но не сомневался в том, что мистер Блейк — добрый человек.
— Что будем делать? — вполголоса спросил Джем у Магги.
Он тоже думал о мистере Блейке.
— Не суйтесь в это дело, — вставил Дик Баттерфилд. — Блейк, скорее всего, подпишет эту декларацию, — добавил он, скосив взгляд на Томаса. — Как и большинство людей.
— Мы его предупредим, — решила Магги, не обращая внимания на слова отца. — Вот что мы сделаем.
Глава вторая
— Мистер Блейк работает, мои дорогие, — сказала миссис Блейк. — Его сейчас нельзя беспокоить.
— Ой, это очень важно, мадам! — воскликнула Магги, делая нетерпеливое движение, словно собираясь ринуться в дом мимо миссис Блейк, но та твердо стояла в дверях и не шелохнулась.
— Он как раз готовит одну из своих гравюр, а он должен делать это в один присест, — объяснила миссис Блейк. — Поэтому мы не можем ему мешать.
— Боюсь, что дело очень важное, мадам, — вставил Джем.
— Тогда скажите, что это за дело, мне, а уж я передам мистеру Блейку.
Джем оглянулся и единственный раз пожалел, что над городом не висит непроницаемый туман, который скрыл бы их от любопытных прохожих. После встречи с Джоном Робертсом он чувствовал, будто за ним отовсюду следят. Он ожидал, что в любую минуту дернутся занавески на окне мисс Пелхам. К тому же мимо проезжал человек на телеге, груженной кирпичами, он посмотрел в сторону группки у дверей, и взгляд его, казалось, задержался на них.
— Позвольте нам войти в дом, мадам. Мы расскажем вам, в чем дело, внутри.
Миссис Блейк, взглянув на их серьезные лица, отошла в сторону и пропустила детей в дом, а потом, даже не посмотрев на улицу, есть ли там кто-нибудь посторонний, закрыла дверь. Она приложила палец к губам и повела их по проходу мимо гостиной, в которой стоял печатный станок, мимо закрытых дверей рабочей комнаты мистера Блейка, вниз по лестнице в подвальную кухню. Джему и Магги было знакомо это помещение — именно сюда привели они Мейси согреться после ее встречи с Джоном Астлеем.
Здесь было темно и пахло капустой и углем. Свет проникал только через одно окно, но в камине горел огонь и было тепло.
Миссис Блейк жестом пригласила их сесть за стол. Джем отметил, что тут стоят виндзорские стулья, сделанные его отцом.
— Ну так что случилось, мои дорогие? — спросила она, прислонившись к буфету.
— Мы слышали кое-что в пабе, — начала Магги. — К вам сегодня собираются гости.
Она рассказала о митинге в Камберлендском саду и их столкновении с Джоном Робертсом, не упомянув при этом, что ее отец подписал декларацию.
Глубокая морщина появилась между бровей миссис Блейк.
— И этот митинг проводился ассоциацией по сохранению свободы и собственности против республиканцев и левеллеров?[69]
Она отбарабанила это название, словно была очень хорошо знакома с ним.
— Да, об этом шла речь, — подтвердила Магги. — Они называли местное отделение — ламбетскую ассоциацию.
Миссис Блейк вздохнула.
