Утром следующего дня Струнов и Ясенев сидели в большом квадратном кабинете начальника Московского уголовного розыска, глубоко погруженные в мягкие старинные кожаные кресла. Здесь вся мебель была хоть и древней, старомодной, но добротной, основательной, прочной, не знающей износа, и как-то не очень гармонировала с хозяином этого кабинета, хотя и седеющим, но очень моложавым, веселым, приветливым полковником с мягкими манерами и доверчивыми глазами, что никак не вязалось с его профессией и должностью. Струнов доложил ход дела по расследованию убийства гражданки Суровцевой С. П. Полковник не перебивал ни вопросами, ни замечаниями: сидел, облокотясь на большой, массивный стол, и серые глаза его смотрели на собеседника умно и красиво щурились. Когда Струнов закончил сообщение, полковник, поглаживая свой синий бритый подбородок и подняв правую бровь, сказал:
— Итак, подытожим: что мы имеем на сегодня, что нам достоверно известно? Убита гражданка Суровцева. Убийца — опытный по части «мокрых» дел. Убийство не случайное, а явно преднамеренное: удар нанесен точно в сердце заранее приготовленным оружием. И это все. Мало, ничтожно мало. — В голосе его прозвучала досада и скрытый упрек. Струнов посчитал себя незаслуженно уязвленным, застенчивая улыбка скользнула по его лицу, быстро заговорил, сверкая ровными зубами:
— Но, товарищ полковник, у нас есть Игорь Иванов. И я полагаю, на данном этапе нам нужно на нем Сосредоточить главное внимание.
— Пока нет других претендентов, — желчно, покашливая, заметил полковник. — Я вижу, Юрий Анатольевич, вы склонны думать, что это дело рук Иванова? Так я вас понял?
— На данном этапе — да, — негромко, но твердо ответил Струнов.
— А вы, товарищ Ясенев? — Задорные глаза полковника впились теперь в Андрея, который испытывал в эти минуты странное чувство неуверенности и путаницы. В голове его стоял неприятный гул. За прошедшую ночь он многое передумал, взвешивал каждый факт, каждый жест, фразу Иванова. И ему была неприятна та поспешность, с которой его товарищ делал, хотя бы даже для себя, выводы и заключения.
— Насчет причастности Иванова к убийству, — глухо, с расстановкой начал Ясенев, — у меня серьезные сомнения. Я, разумеется, категорически не исключаю Иванова, но пока что не верю. Думаю, что нам нужно всерьез отнестись к версии о неизвестных нам двоих, с которыми намеревалась расквитаться Суровцева.
Ответ Андрея задел Струнова. Он навалился всем корпусом на спинку кресла, слегка улыбнулся, и в улыбке его Андрей заметил легкую иронию.
— Двое неизвестных — это миф, сочиненный или самим Ивановым, или Суровцевой, — веско сказал Струнов. — Убийство произошло на квартире. Должны быть следы. Какая бы предосторожность ни принималась убийцей, следы крови останутся. Надо обследовать квартиры, где бывала Суровцева. — Он картинно выпрямился, думая, что сказал нечто веское и убедительное.
— Хорошо, — раздался ясный голос полковника. — Но давайте оттолкнемся от версии о двух неизвестных. Допустим, что Суровцева сказала Иванову правду. Она хотела убить того, кто отравил ей жизнь. Попыталась. Но противник оказался сильней. Он убил ее.
— Нет, товарищ полковник, — Струнов замотал головой в знак несогласия. — Это убийство обдумано заранее. Было приготовлено специальное шило. И потом — точно рассчитанный удар в сердце. Расчлененный труп, чтоб замести следы. Наивная версия с какими-то двумя злодеями, чтоб отвлечь внимание…
— Вы все-таки опять возвращаетесь к Иванову, — перебил полковник. — А вы отвлекитесь от него на время. Иванов показал, что Суровцева принимала наркотики. Экспертиза подтвердила это. Важный в деле факт, очень даже важный. Давайте попытаемся установить, кто дал ей наркотик. Это же не аспирин, не гашиш и не морфий. Верно? Наркотик, который доставлен к нам из-за рубежа. Последняя наша встреча с наркотиком состоялась совсем недавно, в прошлом месяце. Привез его мистер Дэйви. Где гарантия, что мы у него изъяли все, до последней понюшки? Какую-то часть наркотика он успел продать. В конце концов мог подарить. Кому? Давайте искать ответ.
Полковник говорил с увлечением, ставя, по своему обыкновению, вопросы, требующие разрешения. Задержал на Струнове глубокий взгляд.
— Тому, кто его пригласил в гости. Так сказать, подарочек хозяину, — подсказал Струнов.
— Вы думаете, Инофатьеву? Едва ли. — Полковник поморщился и уперся ладонями в край стола, точно хотел сдвинуть его с места. — Зачем ему? Он, насколько мне известно, не наркоман. Нет, вы думайте, думайте и ищите — кому?
Раздался телефонный звонок. Полковник взял трубку:
— Здравствуйте, товарищ Инофатьев. Слушаю вас, Марат Степанович. — Прикрыв микрофон ладонью, вполголоса сказал Струнову и Ясеневу: — Легок на помине. — Андрей и Юрий удивленно и весело переглянулись. А полковник говорил уже в трубку, повторяя вопросы Марата, чтобы сидящие в кабинете могли догадаться, о чем идет речь: — Для вас статью? Ну какой из меня писатель?.. А потом, где же логика, Марат Степанович. Вы только что в своем журнале здорово критиковали милицию, а теперь просите статью… Сотрудника подошлете? А это зачем?.. Тогда пусть и подписывает статью своей фамилией… Да нет, увольте, Марат Степанович. Пусть он пишет за начальника управления или за министра. Я человек незаметный, мое дело не статьи писать, а преступников вылавливать… Да не то чтобы отказываюсь — просто не могу, никогда не писал, да и недосуг мне. Ну а ставить свою подпись под чужим трудом считаю неприличным… До свидания. Всех благ.
Положив трубку, многозначительно подмигнул Струнову, но свой разговор с Инофатьевым комментировать не стал, а продолжал прерванное:
— Итак, на чем мы остановились? Кому иностранный гость мог дать наркотик?
— Установить, с кем он общался, — не очень смело произнес Андрей.
— Именно, — подтвердил полковник. — Это и надо выяснить. И вообще больше знать о связях Суровцевой. Пока мы, кроме Иванова, никого не знаем. Не в безвоздушном пространстве жила она, а в обществе. Несомненно, были знакомые, друзья кроме этого Иванова и Лили с ее пустыми показаниями. — И снова телефонный звонок. — Я слушаю. Здравствуйте, Владимир Сергеевич. Занимаемся. Как раз сейчас сидят у меня товарищи, которые ведут это дело… Хорошо, Владимир Сергеевич… Есть, есть. — Торопливо положил трубку: — Комиссар вызывает. Давайте, товарищи, форсируйте. Убийца должен быть найден, и как можно быстрей.
Комиссар милиции Владимир Сергеевич Тихонов — грузный, уже далеко не молодой человек, обладающий ровным характером и железными нервами, — был недоволен началом расследования обстоятельств убийства Суровцевой. Выслушав доклад начальника МУРа, мрачно поморщился:
— Медленно, медленно работаете, друзья мои. Начальство нас торопит, и я его понимаю: случай действительно мерзкий. Поэтому я прошу вас, Семен Павлович, лично заняться разматыванием этого клубка.
— Майор Струнов и капитан Ясенев, по-моему, нащупали верную нить, — учтиво заметил полковник, откровенно недоумевающий, что случаю этому придается такое серьезное значение.
Он доверял своим сотрудникам Струнову и Ясеневу и был уверен, что уголовный розыск рано или поздно найдет убийцу. Конечно, лучше рано, чем поздно, но ведь дело это не простое, требует не только искусства, выдержки и терпения, но и времени. Поспешить, конечно, нужно, но торопливость может только повредить делу, пуще запутать его. Было время, когда начальство приказывало: даем сорок восемь часов сроку — или преступник должен быть найден или вы распишетесь в своей несостоятельности. К подобным методам «руководства» он относился с нескрываемой неприязнью. Он знал, что и комиссар Тихонов не сторонник таких методов.
— А коль верно нащупали нить, то надо ее побыстрей разматывать, — уже совсем дружелюбно сказал комиссар, и полковник понял, что разговор на эту тему окончен и теперь самый подходящий момент перейти к тому, о чем он собирался доложить комиссару.
— Владимир Сергеевич, звонил мне сегодня Марат Инофатьев. Просил статью.
Комиссар заскрипел креслом, полное болезненное лицо его оживилось, в глазах сверкнули веселые огоньки. Полковник понял, что комиссару известно о звонке редактора «Новостей», и он сделал паузу.
