трепыхали воробьи. Горячий гранит парапетов сверкал на солнце. Было душно. Посадов предложил:
- Давайте по теневой стороне спустимся до Охотного.
Вера шла за ним послушно. С этим человеком ей было приятно и легко, даже когда он молчал. Просто было приятно слушать его молчание. В магазине подарков он купил два сувенира с заводным механизмом, исполняющим мелодии. Один - круглая шкатулка-пудреница с рисунком Большого театра. Откроешь крышку, и звучит приятная мелодия из 'Лебединого озера' - танец маленьких лебедей. Другой - модель взлетающей космической ракеты с мелодией 'Подмосковных вечеров' Соловьева-Седого. Как будто смущаясь и чувствуя какую-то неловкость, Алексей Васильевич сказал:
- Знаете, хочется что-то подарить на память вам и Наде. Чтобы помнили. Вот, балет это для Нади, как-никак, а тут ее прошлое. Ну, а космос это, разумеется, вам. Летите к звездам и не забывайте подмосковные вечера. В будущее летите.
- Что вы, Алексей Васильевич… - Вера покраснела от неожиданного сюрприза.
- Ну, ну, ничего. Вы слушайтесь старших. Мы же с вами не первый день знаем друг друга. Помните 'Дело было вечером'? Вот дребедень-то. Нет, мы с вами в спектакле сыграем, на сцене.
- У нас в совхозе? - В глазах ее вспыхнули веселые искорки. - Да, Алексей Васильевич? У нас? В народном театре?
- Где - это не столь важно, это мы посмотрим: у вас или у нас. У вас ведь ничего еще нет. А у нас кое-что уже есть.
В заводской художественной самодеятельности было два драматических коллектива - 'стариковский' и 'молодежный'. У Посадова было два помощника - молодые актеры-энтузиасты, которые работали с заводскими ребятами на общественных началах. Самодеятельность на заводе существовала давно, с первых лет Советской власти. Одно время драматические коллективы работали довольно активно и плодотворно, ставили классику и современные пьесы. Но потом 'чахли', 'глохли', подряд года два вовсе не работали. Потом снова 'оживали'. В 'стариковский' драмколлектив входили главным образом пенсионеры, ставили они большие пьесы, иногда выезжали со спектаклями в подмосковные села. 'Молодежный' коллектив организовался совсем недавно, работал в основном на одноактных пьесах, чаще современной тематики.
Познакомившись с обоими коллективами, Посадов пришел к заключению, что есть неплохая основа для народного драматического театра. И прежде чем реорганизовать эти кружки в единый театр, он решил подготовить несколько спектаклей с одним и другим коллективом. Старики готовили 'Фому Гордеева', а молодежь впервые собиралась поставить 'полнометражный' спектакль 'Братья Ершовы' по роману В. Кочетова.
В заводском Доме культуры Посадова уже ждали. В просторной комнате художественной самодеятельности собралась в полном составе молодежная труппа да еще три человека из второй труппы были приглашены на роли стариков - Ершова-старшего, Горбачева и Крутилича. Роль Гуляева исполнял сам Посадов.
Вера с нетерпением ждала встречи с Юлей Законниковой, изучающе, пристально всматривалась в присутствующих здесь женщин и девушек, стараясь определить, которая из них Юля. Как вдруг взгляд ее столкнулся с очень знакомым и настойчивым взглядом молодого крепкого парня. Улыбаясь, он шел к ней навстречу, шел вразвалку, неторопливо, и, как ни странно, именно эта характерная походка напомнила ей имя юноши:
- Роман?!. Вы здесь?
- Вера?! Какими судьбами? - Но это воскликнул не Роман, который молча пожал ее руку, это сказал голос сзади нее, очень знакомый, мягкий, совсем юный.
Вера инстинктивно обернулась. Рядом с ней, лицом к лицу, стоял Коля Лугов.
Рукопожатия, улыбки, восторженные восклицания и удивленное рокотание Посадова:
- Все пути, оказывается, скрещиваются тут. - Завод - великий перекресток жизни!
Подошел Саша Климов, поздоровался с Верой тоже, как знакомый. Она узнала его.
- Оказывается, и ты знаком? - Тяжелая рука Посадова легла на плечо Саши. - А мы с Верочкой сегодня были у твоего родителя. И, представь себе, обнаружили в сокровищнице академика Климова скульптурный портрет героя войны, который, кто б вы думали?.. Нет, скажу вам, мир не тесен, он велик, а жизнь полна приятных неожиданностей. Герой-танкист оказался родным отцом Верочки!..
Опять удивления, восклицания. Но строгий голос Посадова оборвал сразу все посторонние разговоры.
Сегодня распределяли роли. Инсценировку читали на прошлой встрече. А перед тем каждый самостоятельно прочитал роман 'Братья Ершовы', потом устроили обсуждение или нечто вроде читательской конференции. Роман всем понравился.
Алексей Васильевич считал, что распределить роли будет довольно простым делом. Предварительно он уже наметил себе, кто кого будет играть. Сейчас нужно было лишь окончательно утвердить эти 'наметки'. Но тут он столкнулся с совершенно неожиданными осложнениями. Если старики предложенные им роли охотно приняли, то среди молодежи сразу же начались разногласия. Алексей Васильевич предложил роль Дмитрия Ершова Роману Архипову, но вдруг все загудели, почему ему? Почти каждый претендовал на эту роль. Больше всех горячился Коля Лугов, что немало удивило Веру; она знала Колю, как тихого, уравновешенного паренька. А тут вдруг расшумелся.
- Почему Архипову, когда эта роль моя?
- А почему именно твоя? - спрашивали его другие претенденты.
- А потому, что Дмитрий Ершов, можно сказать, с меня списан. Он из рабочих, и я из рабочих. Мой отец здесь, на заводе, работает. И я после школы пришел на завод. У Романа отец дипломат…
- Какое это имеет значение, - бойко перебила глазастая женщина с красивым, строгим лицом. - Дмитрий Ершов пришел на завод из армии. Роман тоже из армии пришел на завод.
- С флота, - кто-то ненужно уточнил.
- Все равно! - лихо ответила глазастая.
- Правильно, Юля, - сказал Посадов. - Для Лугова есть другая роль, очень ответственная, я бы сказал, даже самая ответственная. А Дмитрий Ершов - это живой Роман Архипов. Если мы хотим создать настоящий спектакль - а мы все хотим и создадим его, - то прежде всего должны подавить в себе личные интересы ради общего дела. Я вас понимаю, Дмитрий Ершов всем вам ближе и дороже других, потому что он - это вы сами, советский рабочий середины двадцатого века, хозяин жизни. И написан он ярко, сочно. Здесь есть что играть. И все-таки эта роль сравнительно легкая. А настоящий артист, художник сцены, не должен избегать трудных ролей. Напротив: он их ищет. Помните у Маяковского: 'Где, когда, какой великий выбирал путь, чтобы протоптанней и легче'?
Но Вера не слушала Посадова. Она бесцеремонно и с пристрастием разглядывала глазастую, возраст которой очень трудно было определить: ей можно было дать и 20 и 30 лет. 'Вот ты какая, Юлька Королева… Интересная…' В ней было что-то притягательное, в ее больших синих глазах. В коротко стриженных волосах Вера заметила светлые ниточки. 'Седина. А лицо молодое, только у глаз большими тенями синие круги'.
Саше Климову Посадов предложил роль Андрея. Саша с благодарностью закивал в знак согласия. А когда назвал Орлеанцева и рядом имя Коли Лугова, все вдруг притихли. Вот, оказывается, какая самая трудная и ответственная роль. Ждали, что скажет Коля. Тот несколько минут молчал, насупившись, затем решительно сказал:
- Нет, не смогу я сыграть этого типа, не получится у меня.
- Да, Орлеанцев - это тип, тип нашей жизни, - подтвердил спокойно и невозмутимо Посадов. - Яркий и не такой уж редкий экземпляр. Орлеанцевы водятся во всех сферах нашего общества: в искусстве, в науке, в технике, в литературе и даже в армии. В нашем советском обществе они представляют самую серьезную опасность. Это куда опаснее уголовников, пьяниц, воров. Из орлеанцевых получаются ревизионисты - духовные растлители общества, карьеристы с задатками авантюризма, - словом, самые отъявленные циники и негодяи, овладевшие тонким искусством демагогии, лицемерия, ханжества. Орлеанцевы удивительно живучи, чертовски живучи, и это страшно. Они часто занимают высокие посты, имеют степени и звания,
