след.
Царапина на боку не заслуживала особого внимания. Эль-Тикхейми подобрал револьвер и попытался обдумать план действий.
За спиной эль-Тикхейми лежал Саллум. Но чтобы добраться до города, нужно пробежать пятьдесят ярдов по открытому пространству, а нога слушалась плохо. Конечно, этот снайпер стреляет паршиво, но не настолько же.
Снайпер снова открыл огонь. Он сменил позицию, и теперь его пуля ударила в гранит в трех футах над головой эль-Тикхейми. Эль-Тикхейми дернулся назад и пополз вокруг валуна. Ему пришлось удалиться от города, но зато теперь он примерно знал, где прячется враг.
Судя по звуку выстрела, снайпер находился ярдах в семидесяти – ста от эль-Тикхейми. Если исходить из скорострельности, у противника было какое-то полуавтоматическое оружие наподобие американского «гаранда» – куда более дальнобойное, чем револьвер эль-Тикхейми. Снайпер спокойно мог удерживать его на расстоянии, скрываясь среди скал и не подпуская на дистанцию револьверного выстрела.
Футах в пяти от эль-Тикхейми по валуну щелкнули три пули. Видимо, снайпер снова переместился. Эль- Тикхейми вернулся на прежнее место. Он обдумывал, что же показалось ему странным в этом снайпере. Странностей было несколько.
Снайпер промахнулся при первом выстреле. Ни один бедуин на его месте никогда не промахнулся бы. Они вырастают со своими старыми «мартини-генри» и «спрингфилдами» в руках и могут попасть в цель с любого расстояния и при любых обстоятельствах. Ни ветер, ни преломление воздуха из-за жары для хорошего стрелка не помеха. Хороший стрелок стреляет только раз.
Похоже, этого человека нельзя назвать опытным стрелком. Он явно не проводил долгие годы, с любовью предаваясь любимому занятию. Ружье – не его оружие. Тип ружья, которое он использует, только лишний раз подтверждает это. Полуавтоматическое оружие для Африки новинка, ни один опытный стрелок не сменял бы свое старое проверенное ружье на «гаранд». И, уж конечно, он не стал бы использовать его в таком деликатном деле, как засада.
Но все-таки тут что-то не так. Пожалуй, этого снайпера все-таки нельзя считать косоруким любителем. Он стрелял быстро и уверенно, умело кружил, выбирая сектор обстрела. Он отнюдь не новичок. Но кто же такой этот снайпер и к какому оружию он привык?
Вдруг до эль-Тикхейми дошло. Видимо, этот человек – бывший солдат или полицейский. Его оружие – автомат. Совершенно непростительный первый выстрел, привычка выпускать всю обойму – все подтверждало эту мысль, а еще больше – его манера стрелять. Человек, привыкший к ружью, следует за движениями мишени, а автоматчик чаще бьет на упреждение.
«Отлично, – подумал эль-Тикхейми. – У него ружье, но стреляет он, как автоматчик. Посмотрим, что из этого выйдет».
Укрывшись за валуном, эль-Тикхейми снял хафию и высунул ее из-за камня. Выглянув с другой стороны, он засек солнечный блик на стволе ружья. Эль-Тикхейми дважды выстрелил, ружье поспешно исчезло. Эль-Тикхейми перезарядил револьвер и пристроил хафию у края валуна. С семидесяти ярдов должно было казаться, что за камнем ничком лежит человек. Пока что снайпер не мог этого видеть, но он перемещался, двигаясь по часовой стрелке. Если он будет продолжать придерживаться этой же тактики, не больше чем через пять минут он увидит хафию. Тогда он наверняка выстрелит в нее, переместится еще немного в сторону, а потом выпустит всю обойму.
Эль-Тикхейми очень надеялся, что снайпер именно так и поступит. Он пополз влево, против часовой стрелки, прячась за камнями, как ящерица. Продырявленное бедро болезненно пульсировало, но сейчас эль-Тикхейми находился в состоянии возбуждения. Он подкрадывался к снайперу, стараясь зайти ему за спину и приблизиться на расстояние револьверного выстрела.
Когда до места последней остановки снайпера осталось тридцать ярдов, эль-Тикхейми услышал, как по камню, за которым он оставил хафию, ударили две пули. Эль-Тикхейми попытался двигаться быстрее, пока его хитрость не раскрыли. Он прополз еще двадцать ярдов, и раненая нога отказала. Тогда эль-Тикхейми взял револьвер в зубы и пополз, опираясь на руки и здоровую ногу. Одолел ли он эти десять ярдов? И где теперь снайпер?
Эль-Тикхейми завернул за край скалы и увидел человека, стоявшего спиной к нему и лицом к хафии- приманке. Рядом со снайпером валялись две пустые обоймы, а сам он надежно укрылся в расщелине.
До него было около тридцати футов. Эль-Тикхейми взял револьвер обеими руками и прицелился в середину спины. Потом он передумал, сместил мушку, затаил дыхание и плавно нажал на спусковой крючок. Револьвер дернулся у него в руках.
Пуля вошла снайперу в правое плечо, раздробив кость. Ружье отбросило в сторону; оно звякнуло о скалу и упало в песок. Снайпер смотрел, как падает его оружие, а эль-Тикхейми смотрел на неудачливого снайпера. Наконец тот обернулся. Из раны на плече струилась кровь, и мужчина пытался зажать ее рукой.
– Не повезло тебе, – сочувственно проговорил эль-Тикхейми. Снайпер не ответил. На лице его застыло угрюмое выражение, а взгляд был устремлен в землю. Он старался стоять прямо, словно пленник, пытающийся храбро встретить казнь.
– Не повезло, – повторил эль-Тикхейми. – Знаешь, что тебя ждет за попытку убийства? Самое меньшее двадцать лет тюрьмы.
Мужчина первый раз посмотрел на эль-Тикхейми. На лице у него отразился слабый проблеск надежды.
– Ты хочешь сдать меня в полицию?
– Конечно, – сказал эль-Тикхейми. – А что мне еще с тобой делать?
– О боже! – простонал мужчина. – Я глубоко сожалею, что пытался убить тебя!
– Еще бы, – согласился эль-Тикхейми. – Теперь-то ты об этом сожалеешь.
– Да, да! – воскликнул снайпер. – Но откуда мне было знать, что ты за человек? Откуда мне было знать, что ты – искуснейший из искусных, опаснейший боец, тень, скользящая над землей?
– Ты тоже неплох, – сказал эль-Тикхейми. – Но зачем тебе понадобилось убивать меня? Ты меня ненавидишь?
– У меня нет ненависти к тебе! – воскликнул мужчина. – Я даже не знаю тебя! Меня наняли, господин! Меня нанял один человек – груда навоза в тюрбане. Он дал мне много денег, пообещал заплатить еще больше и сказал, что убить тебя легче, чем прихлопнуть муху! Господин, моя жизнь в твоих руках, но если ты дашь мне возможность, я убью этого человека…
– Как его зовут? – спросил эль-Тикхейми.
– Его имя Сагар, он живет в Атбаре. Он сказал, что хочет отомстить тебе. Но я знаю, что он – лишь уста своего хозяина, Мустафы ибн-Харита.
– Я тоже это знаю, – согласился эль-Тикхейми. – Это всем известно.
– Господин, позволь мне убить Харита для тебя!
– Это очень заманчивое предложение. Но убить Харита потруднее, чем прихлопнуть муху.
– Я сделаю это! – воскликнул снайпер. – Клянусь Аллахом, я могу убить Харита, и клянусь, я это сделаю! Господин, я клянусь своей надеждой на райское блаженство!
– Ты клянешься очень убедительно, – сказал эль-Тикхейми. – И мне кажется, что ты, несмотря на свою неуклюжесть, кое-что понимаешь в убийстве. Я думаю, ты был полицейским.
– Как ты догадался? Ты прав, я действительно был полицейским, и я разбираюсь в убийствах.
– Ты сам не из Судана?
– Нет, господин. Я родился в Египте, в Бени-Суэйфе, и учился в полицейской академии в Каире. Потом меня направили в тайную полицию, и я дослужился до сержанта, но когда короля Фарука свергли, мне пришлось покинуть страну.
– Режимы возвышаются, потом гибнут, – прокомментировал услышанное эль-Тикхейми. – Тайная полиция? Тогда ты должен быть привычен к револьверу.
– Нет, господин, – гордо заявил снайпер. – Да, мы действительно носили револьверы, но нашим настоящим оружием были «шмайсеры» или «стейны». Я очень хорошо стреляю из автомата.
– Я так и думал, – сказал эль-Тикхейми, – но мне хотелось убедиться. Ты стрелял из ружья, как автоматчик, а теперь умрешь, как автоматчик.
