– Привет, Хеллман, – сказала она. – Рада, что ты, наконец, решил побеседовать со мной.
– Я и понятия не имел, что ты там, – сказал Хеллман.
– Но где еще быть духу дома, как не в телеприемнике?
– Так вот, значит, как они выглядят, эти духи…
– Строго говоря, – сказала женщина, – мы никак не выглядим. Вернее, выглядим так, какими ты хочешь нас видеть. На самом деле я всего лишь часть дома. Вернее, сам дом. Но дом слишком велик и сложен, чтоб можно было сосредоточиться на беседе с ним. А потому мы, пойктесмичи, можем принимать любое обличье в соответствии с моделями, принятыми во Вселенной. Насколько я понимаю, ты прибыл с планеты Земля?
– Верно, – кивнул Хеллман. – И очень бы хотел вернуться обратно.
– Что ж, это возможно, – сказала она. – Это можно устроить. При условии сотрудничества с твоей стороны.
– Черт, да я всегда готов! – воскликнул Хеллман. – Что вы хотите, чтоб я сделал?
– Мы хотим убраться отсюда.
– Из Пойктесме?
– Да нет, идиот! Пойктесме – это мы. Мы хотим всем городом перебраться на твою планету под названием Земля.
– Но вы же не знаете, как устроена жизнь там, на Земле.
– А ты не знаешь, что творится здесь. У нас здесь очень серьезные неприятности, Хеллман. Скоро все полетит в тартарары. Мы, пойктесмичи, роботы-дома и мало что понимаем в войнах и всяких там странных эволюционных системах, которыми так озабочены некоторые обитающие тут люди.
– Так вы хотите, чтоб люди Земли выделили вам место?
– Именно. Причем не безвозмездно. Мы готовы рассчитаться с землянами. Будем сдавать себя людям в аренду.
– Что, правда, что ли?
– Ну, конечно! Ведь функция дома состоит в том, чтоб в нем жили. А на нашей планете никто не хочет в нас жить.
– Это почему?
– Я же сказала, они все здесь с ума посходили!
– Что ж, уверен, организовать это можно, – сказал Хеллман. – На Земле всегда не хватало хороших домов. Пошлем на вашу планету большие корабли, и они вывезут вас отсюда, вот и все.
– Замечательно!
– Значит, договорились. Когда начнем?
– Тут есть одна проблема. Сперва надо решить ее, а потом можно и начинать.
– Так и знал! – раздосадованно воскликнул Хеллман. – Да забудьте вы о своих проблемах. Помогите мне вернуться на корабль, а уж обо всем остальном я позабочусь.
– В том-то и состоит проблема. Твой корабль похитили и перевезли в Роботсвиль.
Все то время, что Хеллман путешествовал по планете с охотником Уэйном, обсерватории Роботсвиля ловили и считывали сигналы, начавшие поступать на Ньюстарт с того момента, как там потерпел аварию космический корабль. Для расшифровки их понадобилось немало усилий, поскольку сигналы, обозначавшие приземление корабля, поступали к ним и раньше, но, как правило, оказывались ложными. С учетом прежнего печального опыта Королевским астрономическом обществом была даже выдвинута теория, будто бы сигналы, призванные обозначать приземление корабля, на самом деле говорят о том, что никакого корабля нет и в помине. И на митинге, проходившем под девизом «Роботы за лучший и безопасный Роботсвиль», идея в целом получила одобрение. Однако приходилось прислушиваться и к мнению общественности. А она требовала, чтобы любые сигналы, поступающие из космоса, подлежали идентификации и расшифровке.
Итак, к месту поступления таинственных сигналов был послан Королевский гвардейский эскадрон под командованием полковника Троттера. Эскадрон состоял из солдат регулярной армии, добровольно избравших обличие кентавров – эдакие полулюди, полукони. Вся эта конструкция была изготовлена из металла типа того, из которого на земле делают оловянных солдатиков, и приводилась в движение маленькими встроенными моторчиками. Источник энергии был, разумеется, ядерный. Продукты атомного полураспада приводили в движение двигательные механизмы, а уж те, в свою очередь, – кентавров.
Эскадрон, собранный из роботов разных мастей (одни из них были гнедые, другие каштановые, третьи в яблочко, было даже несколько чалых и пегих), дружно выступил из города, бряцая уздечками и шпорами, и двинулся к тому месту, где находился корабль. Надо сказать, что кентавры испытывали страх – еще бы, ведь прежде им доводилось выступать только на парадах, и они понятия не имели, чего ждать от космического корабля, засланного к ним неизвестно откуда. В город поступили запросы, в высоких сферах начались совещания. На городском митинге, в котором могли принимать участие все виды роботов с уровнем интеллекта не ниже семи («шестерки» тогда еще только боролись за право голоса), было решено послать отряд саперов, которые помогли бы транспортировать корабль. Но, разумеется, только после того, как станут ясны его цели и намерения.
Они запросили бортовой компьютер. Тот назвал им свое имя, ранг и серийный номер, что и предписывалось делать по инструкции в подобной ситуации. Но он не имел права без местной команды говорить с кентаврами от своего имени, хотя намеками пытался дать им понять, что намерения у него самые мирные, что на борту корабля нет ни оружия, ни какого-либо враждебно настроенного существа. Роботы Роботсвиля были достаточно простодушны и наивны, чтоб поверить этим утверждениям, а потому без долгих размышлений соорудили прямо на месте грузовик с плоской платформой, куда и погрузили корабль с помощью хитроумной системы из веревок и лебедок. И отвезли его в город.
– Что ж, – заметил Хеллман, – все очень просто. Вы доставляете меня в Роботсвиль, где я получаю свой корабль обратно. А уж потом, по прибытии на Землю, займусь вашей проблемой.
Лицо на экране выразило сомнение.
– К сожалению, мы не слишком популярны в Роботсвиле.
– Это почему?
– О, давай не будем сейчас вдаваться в подробности, – сказала женщина, она же домашний робот. И Хеллман в очередной и не в последний раз убедился, что роботы тоже могут быть весьма уклончивы. А если запрограммировать их соответствующим образом, то и соврать не дураки.
Она сказала, что пойктесмичи обсудят это между собой, и отключилась. Экран погас. Самого Хеллмана этот разговор настроил на оптимистичный лад, и, когда Лана вернулась, он выложил ей все.
В ответ на это Лана заметила, что не слишком доверяет пойктесмичам, да и Хеллману тоже не советует. Нет, она вовсе не собирается учить его жить. Да ей на самом деле все равно, что он думает по тому или иному поводу. Просто он должен понимать, что ее мнение о роботах вырабатывалось долгими и нелегкими годами жизни бок о бок с этими существами. Уж она нагляделась на все их обычаи и манеры. К тому же у нее есть друзья, посвятившие немало времени и сил наблюдениям за роботами. Нет, разумеется, мягко и иронично заметила она, вполне возможно, что Хеллман знает роботов куда лучше. Возможно, также – да достаточно только увидеть его умные глаза, – что он знает в тысячу раз больше, чем известно ей, Лане, и ее народу.
В таком духе она рассуждала еще какое-то время. И сначала Хеллман решил, что Лана кажется такой странной только потому, что она чужая, с другой планеты. Но затем он решил, что даже для инопланетянки она, пожалуй, выглядит слишком странно. Вообще, подумал он, она малость тронутая, вот что.
Неким таинственным образом Лана узнала о существовании на планете Земля Голливуда, и от Хеллмана ей нужно было только одно – чтоб он рассказывал ей разные истории из жизни звезд и старлеток. Мало того, она потребовала от него детального описания китайского театра Граумана, хотя сам Хеллман сроду не бывал в Калифорнии. Ей также хотелось знать абсолютно все о Веронике Лейк. И Хеллману вдруг пришло в голову, что кое-что он все же о ней знает. Лана постоянно думала, что он лжет, и все время злилась, пока он не начинал развлекать ее разными байками.
Он рассказал ей, что Вероника Лейк была одной из сиамских близнецов. Сестер, Веронику и Шлемонику, отделили друг от друга путем операции. Причем операция эта была очень сложная, поскольку бедняжки срослись головами. После чего Веронике пришлось носить волосы, зачесанными на одну
