Да один чудакМне пишет,[25] будто внутренне и внешнеБогато одаренный человекТогда лишь качества свои познает,Когда они других людей согреютИ возвратятся с отраженной силойК источнику.
Ахилл
Да это так и есть!Ведь даже красоту свою познатьМы можем, лишь увидев отраженнойВ глазах других. И даже самый глазНе может, несмотря на совершенствоСтроенья, видеть самого себя.Но если глаз глаза других встречает,В глазах других читает он привет.Ведь и познанье не в себе самом,А в том, что познает, черпает силу.
Улисс
Я с этой мыслью спорить не хочу,Но автор доказать еще стремится,Что будто человек не управляетСвоими совершенствами, покаИх не применит на других, что будтоНе знает вовсе он себе цены,Пока его другие не оценятДостойной похвалой, подобно своду,Что отвечает на любые звуки,Или подобно стали, что приемлетТепло и свет, но отражает сразуИ облик солнца и его тепло.Я поразился этим рассужденьем,Задумался — и мне на ум пришелНепризнанный Аякс.О небо, небо! Что за человек!Подумать только! Вот иной на видСмешон и туп — а сколько в нем сокрыто!Меж тем иной, согласно чтимый всеми,На деле-то не стоит ни гроша.Но завтра случай все решит: быть может,Прославленным Аякса назовут.Иные действуют, иные дремлют;Иной Фортуне лишь потехой служит,Иной, глядишь, пробрался к ней в чертог!У гордеца урвать кусочек счастьяНе трудно, ежели гордец беспечен.Уж и теперь угрюмого АяксаСтремится каждый по плечу похлопать,Как будто он уж придавил ногойГрудь доблестного Гектора и ТроюРазрушил.
Ахилл
На меня уж и не смотрят.Прошли, как мимо нищего. Пожалуй,Забыли все, содеянное мной!
Улисс
Есть страшное чудовище, Ахилл,Жестокое Забвенье. СобираетВсе подвиги в суму седое Время,Чтоб их бросать в прожорливую пасть:Забвенье все мгновенно пожирает.Разумный муж хранит и чистит славу,Как панцирь, а не то она ржавеет,Но ржавый панцирь только для потехиПригоден. Будь же бдителен, Ахилл!Узка тропинка Славы: рядом с неюОдин лишь может об руку идти.Не уступай дороги, ибо Зависть
